Сочинения найти здесь не получится. Не тот для него размер, к сожалению. Однако что-то еще, возможно, отыскать все-таки удастся.
В библиотеке было пусто. Так пусто, что едва ли реальность могла бы здесь поместиться. Лишь с его приходом место наполнилось тихим поскрипыванием пола. Старые книги в потрепанных переплетах молчаливо стояли на своих местах, словно каменные статуи. Никто, никто бы не посмел их потревожить в этот час. Как всегда это бывало, рядом с ними Уильяму становилось несколько тревожно.
Он двинулся мимо стеллажей и остановился рядом с одним из столов. На нем лежал большой чемодан. Юноша провел рукой по твердой, чуть потертой коже, ободранной у металлических уголков. Тут же послышался щелчок. Он, немного помедлив, поднял крышку.
Пестрый свет сделал глоток темноты, оставив немного между складок одежды. Перед Уильямом развернулся маленький театр. Видела бы это какая-нибудь дама и обязательно бы воскликнула «Какая прелесть!». Он был совсем как настоящий. Юноша, завороженный не меньше, чем эта незнакомая дама, опустился на стул. Тут же исшитый узорами занавес стал открываться…
На заднике были показаны дома, кривые, нелепо маленькие и жутко бледные, обвешанные всевозможными лампочками и фонариками. Небо за ними было темным. На сцене стали появляться куклы. Красивые куклы с красивыми лицами и в красивых нарядах. На всех были шляпы, светящиеся изнутри чем-то особым, незнакомым. Они неспешно прогуливались по своему нарисованному городку. А потом появилась еще одна кукла. Она отличалась от остальных не только отсутствием шляпы. Это был мальчик со светлыми волосами и невероятно глупой улыбкой. Уилл подумал, что он выглядит лучше всех. Кукла подошла к одной особе и что-то у нее спросила, указав наверх, на что та начала трястись, а после ее тряску подхватили и остальные. Они все смеялись. Мальчика это, однако, вовсе не смутило. Он прошел мимо кукол, и место действия начало меняться.
Уильям видел, как мальчик залезает в дом пузатой куклы в такой же пузатой шляпе, которая, ко всему прочему, светилась ужасно ярко, как лезет в погреба, осматривает стеллажи и бочки с винами и уходит, явно чем-то разочарованный. Уильям видел, как мальчик забирается на судно к пиратам в маленьких шляпках, мерцающих совсем тускло, и вместе с ними ищет сокровище, но, найдя сундук, молча уходит, открыв его. Уильям видел, как мальчик встречает прекрасную куклу в голубом платье и шляпе, украшенной сверкающими цветами, проводит с ней время и покидает ее после первого поцелуя. Уильям видел, как мальчик приходит к художнику в омерзительно цветастой шляпе и что-то у него просит, но тот лишь ворчит и торопится уйти. Уильям видел, как мальчику что-то нужно, но отыскать он это, увы, никак не может. В конце бедная кукла добрела до старой, пустующей клумбы, села на нее и печально свесила голову.
И тогда к кукле подошел старик. На нем была самая обычная соломенная шляпа. Он сел рядом, и впервые за весь спектакль звучали слова. Звучали золотыми буквами, растворяясь в холодном, липком воздухе библиотеки.
«Что же заставило тебя опустить голову?»
«Отчаяние. Оно мне стало палачом.»
«За что оно тебя так?»
«Ни за что, дедушка, ни за что! В том то и дело… Ничего я не сделал. Оттого и грусть мне в наказание.»
«Грустью каждый наказать себя может, да только не каждый готов против нее пойти. Шляпу на себя надеть да затеряться среди всех этих лампочек - это дело не сложное. Но я тебе, мальчик, секрет один открою: всегда можно стать тем, кто способен расцвести самым ярким, самым прекрасным пламенем.»
Старик встал и ушел со сцены. А на его месте осталась лежать соломенная шляпа. Кукла долго смотрела на шляпу, а потом протянула к ней руку. В тот же момент маленькие сиденья театра перед Уильямом раздвинулись. Он достал оттуда револьвер. Едва ли он походил на оружие: не холодный, не отяжеленный своим предназначением металл блестел выгравированными цветами.
Это была неплохая ночь. Он мог позволить себе забыть обо всем. Даже о том, что делает сейчас.
Он прижал ствол револьвера к груди. Его опущенные ресницы приподнялись, глаза теперь смотрели прямо, и взгляд принадлежал чему-то далекому, о чем не знала даже темнота. Он слегка расслабил плечи и поменял положение ног. Он сделал вдох, потом что-то дрогнуло, и он будто забыл о чем-то большем, и свет, отраженный в окнах, раскололся. Каменные статуи молчали. Его рука опустилась, но звука упавшего револьвера не было. Было тихо. Его голова была запрокинута. Он смотрел на потолок и думал о своей актерской игре. А еще он думал о том, что кое-что понял. Он понял, что отличалась та кукла от остальных своими ясными, сверкающими глазами.
Уильям вернулся к спектаклю. Мальчик лежал на клумбе и не двигался. Вдруг рядом с его телом загорелся огонек.
А затем еще один, и еще. Все это были подсолнухи. Наконец, из его груди, из того места, куда он выстрелил, вырос самый большой подсолнух, и его лепестки полыхающим узором начали расходиться в разные стороны. Этот цветок озарял все вокруг, будто дав жизнь этому мрачному, увядшему миру в чемодане. Словно самое настоящее солнце.
Куклы стали выходить к клумбе. Они снимали свои шляпы, и теперь их головы были свободны от громоздких ламп, и они смотрели на ясное небо. Даже художник больше не злился.
И занавес тихо закрылся.
Из-за кулис выбежала кукла в голубом платье и протянула нечто блестящее в своих маленьких деревянных ручках. Это был патрон с вырезанным на нем подсолнухом. Уилл взял его, и золотистая надпись вспыхнула перед ним, и он слегка вздрогнул.
«Актер никогда не будет осужден»
Сперва его лицо ничего не выражало, но что-то заставило его улыбнуться. Он убрал патрон в карман и, достав оттуда лимонную карамельку, протянул кукле. Она неуверенно приняла конфету и поспешила покинуть его. Крышка чемоданчика захлопнулась.
Цыган Аче. 6 курс. Слизерин.