Аптека «Слизень и Джиггер»

[Ирина Крылова]

Аптека, в которой можно приобрести ингредиенты к зельям и сами зелья. Располагается рядом с аптекой мистера Малпеппера.

 

[Анастасия Иноземцева]

Настя, полакомившись мороженым у Флориана Фортескью, решила направиться в сторону Дырявого Котла, так как очень устала. Но она вновь отвлеклась на очередную постройку. В этот раз это была Аптека "Слизень и Джиггер".
"Никогда не заходила в это помещения, ведь всегда предпочитала закупиться в аптеке Малпеппера. Еще мистер Трэверс говорил мне о том, что они являются очень большими конкурентами и даже иногда конфликтуют друг с другом из-за клиентов".
Девушка подошла к двери светло-фиолетового цвета и потянула ее на себя. Она оказалось внутри небольшого помещения, полки которого были заполнены различными коробками, склянками и баночками с ингредиентами для зедий. А на другой стороне располагаются симпатичные флаконы с готовыми зельями.
"А может нужно было попросить работу здесь? Они ведь тоже продают готовые зелья. Чтож, если не получится завтра, то попробую заглянуть сюда. Хотя, в своих сиилах я уверена и, думаю, завтра все пройдет на высшем уровне. Нсдо только хорошенько выспаться и отдохнуть, чтобы голова была свежей, у меня нет ни единого шанса на ошибку".

 

[Анастасия Иноземцева]

Девушка прошла мимо витрин и взглянула на флакончики с надписями, изучая ассортимент.
"Интересно, кто предоставляет этой аптеке готовые зелья? Готовят сами или же заказывают у кого-то типа мистера Трэверса? Наверное, у них должны быть штатные работники зельевары, которые и изготавливают заказы для волшебников".
Настя вернулась к стеллажу с ингредиентами для зелий и подметила, что ассортимент в аптеке Малпеппера немного лучше, чем здесь. Там есть очень редкие ингридиенты, которые невозможно найти в других заведениях. Конечно, есть вероятность того, что здесь просто кто-то закупился сегодня и они просто не успели пополнить товар.
"Я же хотела идти спать, так зачем захожу в каждый магазин? Мне нужно выспаться и отдохнуть, а еще желательно проверить Пушистика, вдруг он уже проснулся и грустит в своей переноске?".
Блондинка еще нескол ко минвт похожила внутри торгового зала и, пожелав доброй ночи продавцу, покинула его. На улице стало прохладно, дул сильный ветер, и Настя накинула капюшон на голову.

 

[Кристина Иванова]

- Аптека «Слизень и Джиггер». Здесь есть всё для зелий, но есть ли у них лекарства? Это вопрос… Мой дорогой друг нам придётся пойти на хитрость, потому что в аптеку с котами нельзя - сказала Кристина своему новому другу и развернула одну из только недавно купленных повседневных мантий.

– Мне придётся спрятать тебя под ней, только очень прошу ни звука, иначе нас раскроют.

Кот участливо мяукнул.

– Ни звука очень тебя прошу!

Она достала мантию из крафта, взяла кота на руки, заботливо укрыв полой и уверенно направилась в аптеку.

Поздоровавшись с аптекарем она невзначай спросила есть ли у них мази для глаз. Её спросили зачем ей.

Она, посмотрев по сторонам сказала:
– Понимаете, у меня дома кот, такой задира, прицепился к соседской сове и проучил от неё в глаз. Вот и решила обратиться к вам за помощью.

Её спросили что она прячет под мантией

– Мне так не терпится начать учёбу, что я не смогла удержаться и примерила мантию уже сейчас, столько покупок, рук на всё не хватает, пришлось тележку брать, ну вы понимаете - сказала девушка и широко улыбнулась.

Аптекарь показал Кристине баночку с мазью, девушка взяла её и, заплатив деньги, пошла к выходу.

Из-под мантии проглянул рыжий хвост. Кристина заметила это и быстро скрылась за дверью, пока никто не заметил.

 

[Камилла Белая]

Внимание: это временная аномалия. Действие происходит во время каникул. Я искренне извиняюсь за эту вольность и прошу в порядке исключения не судить по всей строгости закона мой факультет. Чувствительным и совсем ещё юным волшебникам: убедительная просьба никогда этот пост не читать.

Закутанная в тяжелую черную мантию с капюшоном девочка уже полчаса бродила по аллее, придирчиво огладывая каждый дом как с улицы, так и со двора, и вот остановилась у аптеки. Проинспектировав фасад, она нашла его в достаточной мере обшарпанным и мрачным, чтобы соответствовать слизистому имени сего заведения. Внимание второкурсницы привлекли окна с треснувшими и нецелыми стёклами на верхних этажах. Она задержала на них взгляд и, что-то в уме прикинув, удовлетворённо сжала губы. Просочившись в узкую и влажную подворотню, она и с тыльной стороны дома обнаружила всё те же полуразбитые окна покинутых помещений, оставленных волшебниками доживать свой долгий век наедине со сквозящей внутренней пустотой. Двор, в отличие от суматошной улицы, дремал в безлюдии , с наслаждение подставляя свои травы густому влажному воздуху припозднившейся весны.

 

[Камилла Белая]

Следя за тем, чтобы не попасться на глаза бытующим за окнами обитателям первых этажей, Камилла зашла в самую глубокую нишу дома, каменные стены которой, подёрнутые то ли мхом, то ли плесенью, сбрасывали последние клочки тускло-синей штукатурки. Сняла свой небольшой, с виду простой, но качественный рюкзак и приманила из его бездонных недр чудаковатого вида пастельно-радужную обувь, судя по сиреневато-розовым присоскам, отдалённо сродственную с осьминогом. Ещё раз оглянувшись по сторонам и удостоверившись, что смотреть на неё некому, девочка деловито переобулась и накормила голодный рюкзачок своими аккуратненькими башмачками. Надев Липучки Уизли, Камилла почувствовала лишь плотно обволакивающий тело кокон магии, никакого изменения в ощущении гравитации не было. Она попрыгала в них и потопталась на месте: её тело вело себя точно так же как обычно. Собравшись с духом, она поставила одну ногу на стену дома и потихоньку стала переносить на неё вес, ожидая, что вот-вот её подхватят тонкие потоки силы. Но происходило иное: менялась точка её зрения. То, что раньше воспринималось как земля, в её сознании чётко становилось стеной, а стена дома, соответственно, абсолютно естественной, привычной плоскостью для бытия. Психотропные кроссовки направляли естественные потоки магии в соответствии с её железным убеждением.

 

[Камилла Белая]

Девочка слегка улыбнулось. Её небогатый опыт постижения заклятий говорил о том, что самое важное - перед их творением выбрать правильную точку зрения. Она вспомнила, как на практической работе чуть было не высосала из раны наглого полукровного магглова сына заклинанием Экскуро всю порченую кровь. Камилла отдавала себе отчёт в том, что не только кровь его несла печать вырождения, но и плоть, а главным образом – сознание, но устоявшаяся идея приоритетного значения именно чистоты крови помогла ей должным образом сфокусировать разум и волю. «Магия неразрывна связана с миром идей, а непреложные для магглов реалии плотного мира для нас – не более чем древняя укоренившаяся традиция, очевидно, остроумные чистокровные Уизли были того же мнения».

Делая большие, быстрые шаги по потрескавшейся и отстающей синей коже стены, выбрав маршрут так, чтобы путь лежал лишь между слепыми, расколотыми окнами, Камилла пробиралась к крыше. Но тут всей спиной ощутила чьё-то вязкое, липкое внимание. Она оглянулась на землю и увидела низкорослую пожилую женщину с котомкой. Взгляд её мутно-зелёных глаз был тусклым и пристальным, медленно затягивал в какое-то серое бездонное болото. Что-то было с ней не так… Если попытаться перевести ощущения в слова, казалось, будто какая-то злая судьба давала видеть ей свет только по понедельникам, да и то лишь тот, что греет лишь других. «Сквиб, - поняла Камилла и поёжилась, - она не посмеет помешать мне, но расскажет обо всё при первом случае».

 

[Камилла Белая]

Рука потянулась за краденой волшебной палочкой, но остановилась. «Я не должна рисковать и привлекать внимание к месту её телом. Эта палочка, как и моя, отслеживается министерством. И так, чтобы были шанс уйти до прихода мракоборцев, я могу воспользоваться ей лишь раз». Девочка холодно, не мигая уставилась в глаза наблюдавшей, мысленно представляя себе действие смертельного заклятия. Женщина тяжело опустила взгляд и медленно, мерно покачивая котомкой, побрела своей дорогой. Камилла продолжила свой путь и скоро добралась до крутой островерхой крыши с небольшой мансардой. Её окна тоже не были целыми. Просунув маленькую ручку между осколков, Камилла открыла окно и, нырнув в сырое, тёмное помещение и став на усыпанный стёклами пол, вернула в привычное состояние внутреннюю систему координат.

 

[Камилла Белая]

С противным хрустом под ногами девочка пересекла просторный, высокий чердак и вышла к противоположной мансарде с такими же полуразбитыми окнами, вид из которых открывался на Косую аллею. К сожалению, она не могла убрать с подоконника пыль заклинанием, не привлекая к себе лишнего внимания, поэтому выудила из рюкзака салфетку и по-маггловски, аккуратно протёрла шершавую поверхность. Забравшись на подоконник с ногами, Камилла, вздохнув, достала краденую палочку и в первый раз рассмотрела её внимательно. Она была около десяти дюймов длиной и, судя по характерному серебряному отблеску, была сделана из осины. «Осина. Что же ещё. Я читала, что в ХVIII веке только обладатели осиновых палочек могли посещать тайный клуб дуэлянтов, нарушающих законы чести. Не удивительно, что эта палочка выбрала магглова сына, - думала Камилла, мягко касаясь её магией. - Но сегодня, палочка, мы на одной стороне. Твой избранник был бы рад, должно быть, зная, что благодаря тебе одним бывшим Пожирателем на свете станет меньше».

 

[Камилла Белая]

Девочка вздохнула тяжелее. «Древние боги, что я творю? Как же это по-маггловски – казнить исподтишка, осиновой палочкой загнанного на грань выживания чистокровного волшебника, пережившего в боях такое, о чём я не могу и помыслить, идущего с едва живой надеждой на зов верного соратника и названного брата, которого предать его заставил долг. Да, слово благородного мага нерушимо, и я исполню свой долг точно так же, но древние боги, как так получилось, что я это слово дала? Я была опьянена чувством первой зарождающейся дружбы, взаимопониманием, оказавшимся на проверку столь зыбким, единством с нечаянной единомышленницей. Мне хотелось совершить для неё то, что другие не могут, бросить вместе с ней вызов всему гниющему заживо миру. И да, это был бунт. Против лживой морали, против удушающей магию системы, против школьных ограничений. Глупый девчачий бунт, несущий истинным волшебникам лишь боль, страдания и смерть. Да, то, что совершил Пожиратель – отвратительно. Одно дело – убить в бою врага, другое - малое волшебное создание, любимого ручного дракончика Габи… Но я даже не знаю подробности. Пожиратель пришел убивать семью Габриэлы, потому что они были по иную сторону баррикад. То, что он покушался на Габи – понятно, оставлять в живых детей в таких случаях нерационально, ведь если они вырастут, то будут мстить. Я бы поступила на его месте так же. А Кузя… Неужели он просто смотрел на это всё? Конечно, нет! Он бросился защищать хозяйку ценой своей жизни изо всех своих небольших, отчаянных сил. Он погиб в бою как настоящий воин и герой. Но мог ли Пожиратель оставить ему жизнь в таких обстоятельствах? Не знаю. Учитывая, что на больших драконов заклинания действуют слабо, скорее всего, Авада была единственно возможными способом его остановить».

 

[Камилла Белая]

И тут до Камиллы дошел, в общем-то, очевидный факт. Она не сможет применить заклятие смерти, вычитанное в средневековой книге элементарных заклинаний. Никак. Каким бы оно ни было простым, это самое честное заклятие в мире: если волшебник даже лишь в самой глубине души не хочет убивать, оно не действует. «Ну, - не растерялась Камилла, - если сбросить на него кусок стекла с приличной высоты, его разрубит пополам. Он, должно быть, всегда готов к нападению, на нём тысячи защитных чар, пробиваемых лишь заклятием смерти. Он мыслил, любил, быть может, находил в мире прекрасное, оттачивал магическое мастерство, боролся за идеалы с лучшими мракоборцами Британии, возможно, мира, смог выжить: всё для того, чтобы в конце концов его распополамило простым немытым маггловским стеклом». Девочке стало от себя невероятно тошно, но она собралась и взяла себя в руки: «Так, как я, мыслят лишь магглы, для которых физический результат важнее его внутренней сути, но Благородный поединок с Пожирателем равносилен моментальному самоубийству, а я не имею права на смерть, пока не спасу своих маму и папу. Также я не имею права нарушить слово истинной волшебницы из Благородного Древнего Дома».

 

[Камилла Белая]

Спрятав под мантию палочку, Камилла прошлась, похрустывая осколками, по тёмному пустому чердаку и подобрала самый длинный и острый кусок стекла из всех, что смогла обнаружить. Вернувшись на прежнее место, она вновь вынула палочку и, направив свою холодную, ясную силу в чужой, но доверившийся ей инструмент, произнесла: «Вингардиум Левиоса!» Узкий осколок внушительной длины тихо выплыл в многогранную дыру в стекле и взмыл над Косой аллеей хоть и высоко, но так, чтобы можно было чётко и точно контролировать его расположение относительно голов прохожих. Пасмурное небо обволокло его своей влажной серостью, сделав совсем незаметным. Не теряя концентрацию, девочка ждала появление намеченной жертвы, вглядываясь сверху в суетных волшебников, спешащих по своим делам. Пожиратель должен был появиться с минуты на минуту. Время тянулось медленно. Кружась, с высокого плодового дерева облетали последние белые лепестки.

 

[Камилла Белая]

Его она раньше почувствовала, чем увидела: по телу пробежал холодок. Завороженная, она смотрела, как всё ближе и ближе подходил довольно высокий, стройный, но физически очень крепкий человек в скрупулёзно зачиненной, как и у неё самой, старой, идеально сидящей мантии. Его серые, тотально поседевшие до времени прямые волосы острыми прядями обрамляли узкое лицо. Глубоко посаженные светло-янтарные глаза чуть отражали свет, как и глаза Камиллы. В них не было жестокости загнанного зверя и не было надежды, лишь холодное, чуть фаталистичное спокойствие. Нос был прямым и острым, губы, в данный момент плотно сжатые, можно было бы, как ни странно, легко представить себя в честной и доброй улыбке. Пожиратель хромал лишь чуть заметно. По его подчёркнуто-прямой осанке и сосредоточенно-бесстрастному до отстранённости выражению лица Камилла поняла, что он не имитирует хромоту, как ей было сказано, а действительно по-настоящему серьёзно искалечен, и каждый шаг его сопровождается болью. Пожиратель должен был встретить на улице давнего друга, соратника и не мог себе позволить не держать лицо.

Девочка хладнокровно настроилась на темп движения чистокровного, привела в соответствие с ним скорость перемещения осколка, выверила его положение точно и чётко, так, чтобы падая, он угодил между плечом и шеей. И быстро, резко опустила палочку вниз…

 

[Камилла Белая]

«Мама, папа, простите меня! Если я смогу победить лишь так, мы выиграем битву, но проиграем войну. И вам от стыда за дочь будет больнее, чем сейчас», - пронеслось в голове Камиллы за сотую долю секунды. И она успела в последний момент отчаянно рвануть палочку в сторону так, чтобы осколок, не долетев пару дюймов до изрытой глубокими шрамами шеи, мгновенно сменил траекторию и вдребезги разбился у ног Пожирателя, лишь царапнув его по пальцам.

Камилла хотела высунуться из окна и подать ему знак, но этого не потребовалось. Девочку затрясло, её захлестнуло волной первозданного страха, безудержной и властной силы. Среагировав на яркий эмоциональный всплеск, легилимент нашёл её разум мгновенно и теперь жестко и холодно его препарировал. Будто искал в болезненно воскрешаемых и отбрасываемых за ненадобностью воспоминаниях нечто совершенно конкретное.

Пытаясь не сойти с ума, Камилла и не пробовала сопротивляться, и, по сути, скрывать ей было абсолютно нечего. Как ни странно, волны страха, чем дольше это продолжалось, тем дальше отступали, повинуясь воле мага, а воздействие силы становилось всё бережнее.

 

[Камилла Белая]

Когда Кам перестало лихорадить с ног до головы, и она ощутила в себе уверенность в том, что может чётко сформулировать мысли, девочка, обращаясь напрямую к незваному гостю в своей голове, начала про себя проговаривать древнюю формулу, впитанную с малолетства, с необходимыми внесёнными поправками, и с каждым новым словом она всё сильнее чувствовала самоубийственный кураж.

«Я, Белая Камилла из Древнего Благородного Дома Гайлис, наследница Древнейшего Благородного Дома Текела, временная владелица осиновой волшебной палочки, во имя уплаты долга за жизнь Карликового Дракона Кузи Ни-эйбо, в память о тайном клубе дуэлянтов «Серебряные копья», вызываю Вас, чистокровного мага из Дома, что мне не представлен, на бесчестную волшебную дуэль.

Ваш секундант – Карликовый Пушистик Ипсилон.

Мой секундант – Карликовая Пушишка Ипсилон.

И так как Ипсилон – гермафродит, то нашим общим секундантом будет Ипсилон».

Гость в голове больше не выказывал своего присутствия, словно дистанцировавшись от лютого бреда. Камилла ждала реакции. Любой. От расщепления её разума до полного разрыва связи, предполагавшего вечный поиск привыкшего скрываться человека.

 

[Камилла Белая]

Но это не произошло. Пройдя через плотную реальность, словно атам через флоббер-червя, Пожиратель вышел из сгустившегося за долю секунды сумрака, взгляд его янтарных, ясных глаз встретился с решительным и сумасшедшим взглядом почти белых глаз Камиллы. И в голове девочки, отдаваясь гулким эхом во всех уголках сознания, исполненным мрачного достоинства голосом была зачитана древняя формула. Представившись по всем правилам Андреасом из Древнего Благородного Дома Глезис, тёмный боевой маг принял вызов двенадцатилетней.

Камилла содрогнулась. Не потому что только что был зачитан её смертный приговор, ведь на первом курсе их не обучили даже заклинанию разоружения, а потому что род Пожирателя имел с её собственным общего прародителя и глубокую историческую связь.

Она пронаблюдала, как повинуясь палочке Андреаса помещение стало настолько идеально чистым, что с пола при желании стало можно есть.

Вытащив из-под мантии отчаянно дрожащий, чуть скомканный пушистый шарик кремового цвета, Камилла бескомпромиссно посадила его на пол ровно посередине пустого «зала» и представила его Пожирателю. Тот в свою очередь, должно быть, мысленно представился существу по форме, доступной его небольшому сознанию: комок абсолютно успокоился, даже слегка заурчал.

Как бы нерационально это ни было, перед боем Кам больше всего боялась ошибиться в разученном в детстве, но не испробованном на практике дуэльном ритуале. Хоть она и предупредила, что поединок будет бесчестным, ей бы не хотелось оставить от своей недолгой жизни столь дурное впечатление.

 

[Камилла Белая]

Противники достали палочки и, мерно чеканя шаг, медленно сошлись к центру помещения.

Неизвестно, какой ценой ему это давалось, но Пожиратель не хромал и двигался с рациональной грацией машины убийства. Девочка в радужных кроссовках на присосках не отрываясь смотрела прямо в бесстрастные, чуть мерцающие янтарные глаза противника и незаметно для себя старалась ему подражать. Ипсилон, едва ли понимая суть происходящего, тихонечко урчал, стараясь в себе убаюкать инстинктивное чувство подступающей беды. Встав напротив маленькой пушишки, синхронным резким движением дуэлянты подняли палочки перед собой и также синхронно, отрывисто их опустили. С достоинством друг другу поклонившись, они стали расходиться, отмеряя ровно пять шагов.

Время словно замедлилось: мысли девочки неслись предельно быстро, цепляясь за каждую долю секунд уходящей жизни. Она знала, что, скорее всего, их понимает легилимент, но делать было нечего, ведь самоубийственная дуэль никогда не входила в её планы, думать приходилось сейчас. «Когда мы развернёмся, всё решит скорость реакции. Я быстрая и у меня отменная реакция, против Пожирателя у меня шансов мало, но они есть. У него до крови порезаны пальцы, стало быть, я могу применить Бойлио к его крови, чтобы попытаться вскипятить её в естественном резервуаре. Как супчик в приоткрытой кастрюльке. Но, полагаю, этим заклинанием можно убить лишь маггла или магглова сына, для которого кровь – лишь необходимый для физической жизни бульон с эритроцитами. Древняя Благородная Кровь истинного волшебника священна и никогда не поддастся даже предельно чётко сформулированной идее о том, что она – бытовая жидкость. И я не хочу кипятить его древнюю кровь, пусть сам мою кипятит, если хочет».

 

[Камилла Белая]

С ровной спиной и гордой осанкой один шаг был пройден. Мысли бежали дальше:

«Но заставить его страдать я обязана. Я обещала отомстить. В конце концов, он заставил страдать Габриэлу, погубив её дракона и не убив саму. Не то, чтобы я не рада, что она жива. Но как-то это неаккуратно. Заклинание Круциатус из всё той же дивной средневековой книги я испробовала лишь раз, в замке. Как же, всё же, хорошо, что его защита блокирует отслеживающие чары, и в личной комнате я могла практиковаться… Боги мои бундимуны, как же это было гадко. Я битый час заставляла себя люто ненавидеть шоколад, чтобы проверить, могут ли шоколадные лягушки испытывать боль, в том числе тогда, когда их разжевывают дети. Оказалось, могут. С тех пор я их не покупала».

Камилла отчеканила ещё один шаг.

«Соперник мой - легилимент, и что-то мне подсказывает, страдать мы будем вместе. Выдержит ли мой рассудок удар его агонии? Или я опущу палочку или сойду с ума? Что я вообще знаю о боли? Ничего, по сути. Самое страшное, что было – упав с фестрала, сломала несколько костей, меня напоили зельем, и я снова в норме. А боль от этого заклятия никогда не проходит бесследно, она меняет человека навсегда. Иногда чуть-чуть, иногда – совсем. Натыкалась на мнение, что волшебники, пережившие её, узнают друг друга по взгляду. Люди умирают рано или поздно все, а невыносимые страдания испытывает далеко не каждый. Наверное, это было бы лучшей местью. Но для заклинания важна искренность, а я не смогу искренне пожелать этому магу то, о чём не имею понятия».

 

[Камилла Белая]

Три шага было позади, а решение всё не приходило:

«Как же мало я знаю. Лишь горстка применимых в быту заклинаний. От них защититься легче лёгкого, должно быть. Как знать, почему нет свидетелей того, что Пожиратели кого-то кипятили. быть может, чары действительно это слишком легко отразить, а может, это принцип чести: предпочитать заклинания, что действуют с учётом истинных желаний. Либо просто никто не остался в живых. У меня в любом случае нет выбора. Пытаться заклеивать рот я не буду, непредсказуемых последствий ментального удара боюсь больше простой и чистой Авады. Я должна успеть сделать хоть что. У меня будет только один шанс. И я буду кипятить. Не кровь, но слёзы. Истинные волшебники не плачут. Пожиратель, вероятно, презирает влагу своих глаз, её идею переосмыслить в нечто утилитарное будет просто. Не знаю, насколько заставит его страдать потеря глаза, но звучит это достаточно зловеще, чтобы надеяться на то, что после моей смерти обещание моё Габи сочтёт исполненным».

 

[Камилла Белая]

Девочка поймала себя на том, что ей жаль калечить столь красивый, редкий глаз, но другие варианты в голову не приходили, а ей осталось сделать лишь последний шаг.
Она потянулась душой к своей тёте, и как только почувствовала её нежное внимание, представила как можно более чётко образ Пожирателя. И первый раз за всю свою жизнь дала ясно понять, что дальнейший контакт неуместен.
«Легилимент найдёт легилимента. И… Поможет. По бесконечным анфиладам защищённых от министерства руин можно бродить с тётей неделями, не пересекаясь и храня одиночество. Вряд ли благородный беглец грозит ей нарушением личного пространства».

Камилла не успела стать легилиментом, поэтому обращалась в своих мыслях к обобщенной Магии, надеясь, что однажды она донесёт частички её мыслей адресатам:

«Тётя. Сейчас ты меня не слышишь, но помни, что я всегда гордилась тем, какая ты есть, любила тебя и твоё волшебство. Я благодарна за то, что ты мня приютила, воспитала и открыла мне путь.

Ипсилон, я не понимала тебя до конца и считала тебя недалёкой, но ты, сидя на плече, разделяла мою судьбу, наверное, мне нужно было от тебя лишь это, а вовсе не способность тихо выедать глазные нервы спящим. Пожалуйста, дождись тётю Хлою, она поймёт, когда меня не станет, обязательно здесь появится и заберёт тебя домой.

Мир, ты удивительно красив и полнозвучен. Береги своих последних заступников. И пока не остановится последнее сердце волшебника, чувствующего твой чёрный свет, борьба за твою свободу будет продолжаться.

Мама и папа, я оставляю в аду ваши души, но ухожу, сохранив нашу честь».