Аптека «Слизень и Джиггер»

[Камилла Белая]

Сразу как только был сделан последний шаг, разворачиваясь, девочка молниеносно нацелила палочку в движущуюся мишень –глаз противника и шепнула: «Бойлио!» В один момент с тем, как Пожиратель вслух глубоким голосом произнёс первое с момента их встречи слово. Настолько прочувствованно, что сердце Кам едва не остановилось ещё до того, как заклинание её настигло. Последним, что увидела девочка перед тем, как глаза её закатились, и внешний мир субъективно перестал существовать, было высвеченной алой вспышкой выпущенного Круциатуса белой уродливой трещиной, оставленной на ясном глазу Пожирателя её слабым, хоть и старательно продуманным, всё же отскочившим заклинанием.

Подстроившись под мельчайшие индивидуальные особенности Кам, сотворённое со знанием дела заклятие не оставило сознанию ни малейшей лазейки, чтобы абстрагироваться или угаснуть. Ни при каких условиях невообразимая в жизни боль полностью забрала её в свою вселенную. И в этой вселенной Камилла была абсолютно одна. Легилимент покинул её разум. Возможно, это было проявлением такта, возможно, частью пытки. В идеальном персональном аду девочка прожила эоны, прежде чем разум, наконец, смог померкнуть.

 

[Камилла Белая]

Чувства возвращались не сразу. Тело, не спешащее верить в то, что всё позади, дергалось в редких судорогах. Ледяные, как и у неё самой, руки бережно прижимали девочку к груди, она лежала, уткнувшись носом в чёрную, залеченную магией ткань старой мантии и слушала ровное биение сердца. Со времён далёкого раннего детства на руки её никто не брал.

«Папа… Ты вернулся? Тебя спасли? Тебе удалось бежать?.. Папа… Ты меня помнишь?», - бледными губами шептала Камилла.

Она не увидела, как Андреас покачал головой в отрицании, но почувствовала. И, жестоко выдернутая из иллюзий возвратившейся памятью, окончательно пришла в себя. Волна не абстрактного, а абсолютно конкретного, выученного страха перебила ей дыхание. «Только не снова. Только не он».

 

[Камилла Белая]

«А теперь, - услышала она в голове ровный голос,- Белая Камилла из Древнего Благородного Дома Гайлис, пришло твоё время мстить. У тебя есть на это и право, и сила». Ей в руку легла выроненная во время пытки палочка. «Это… неправильно», - пронеслось в голове у девочки. «Это бесчестная дуэль. И она продолжается», - услышала она ответ легилимента. Камилла подняла свой взгляд и уставилась в склонённое над ней лицо Пожирателя. Левый глаз его рассекала гнусная белая трещина. По его взгляду, это нельзя было понять двояко, было абсолютно ясно, что если сейчас за мгновение она не успеет собрать свою волю и не отправит противника за все разумные пределы боли, как только он вытащит палочку, фарс будет прерван за бессмысленностью, и она уже ничего никогда не успеет.

 

[Камилла Белая]

Искреннее желание поделиться с Пожирателем только что пережитым не пришлось вызывать в себе долго. Направив палочку в самый глубокий и жуткий шрам на его горле, Камилла крикнула «Круцио!», вложив в удар всё унаследованное от матушки не совсем здоровое вдохновение древнейшего рода тёмных экспериментаторов, регулярно вступавших в близкородственные браки. А также, несомненно, священную жажду мести за гибель храброго и верного маленького дракончика Кузи. Маг, всё ещё держащий её на руках, конвульсивным движением поставил её на пол и, погрузившись в агонию, упал. Она ожидала испепеляющего сознание ментального удара, но его всё не было. Создавалось впечатление, что постигший всякого рода боль волшебник, впившись окровавленными пальцами в доски пола, не желая травмировать ей разум, пытался держать под контролем психику. Но подстраивающемуся под личные представления о страданиях заклятию, судя по всему, долго сопротивляться было невозможно. Через несколько секунд девочка ощутила не удар, но тёмно-алые сполохи вышедшей из-под контроля магии легилимента. Он судорожно цеплялся за её сознание, уже не властный над собой, эта холодная, сильная, непримиримая личность отчаянно искала не в её разуме, но в сердце некий отклик, понимание, сочувствие, защиту и последнюю надежду. Кам была шокирована тем, насколько же боль обнажила душу и тем, в какой степени Пожиратель на самом деле ей доверился. По щекам её текли слёзы, но энергия страданий, пропущенная через сердце, подпитывала её, окрыляла, заставляла глаза сиять. В какой-то момент она поняла, что ещё немного, и она уже не сможет остановиться и, сделав над собой усилие, прервала действие заклятия.

 

[Камилла Белая]

Выброшенный из персонального ада маг тяжело дышал, лёжа на пыльном полу, вперив в потолок усталый, опустошенный взгляд. Больше всего на свете Камилле хотелось прижать к сердцу его растрёпанную голову с прилипшими ко лбу серыми прядями и продолжать плакать, пока не кончатся силы, но это бы смутило его гордую душу, и девочка, вытерев слёзы, сдержанно и просто подала ему руку. Настоящие волшебницы не плачут. Или не оставляют свидетелей в живых. Пожиратель принял её маленькую ледяную руку и с видимым усилием стал на ноги. Но через миг он уже был в боевой стойке. Точно так же, как перед его появлением едва заметно сгустился сумрак, так сейчас комнату наполнило едва ощутимое, нежное предчувствие ясного рассвета. Но ещё миг спустя Пожиратель опустил палочку, иронично улыбнувшись своим мыслям. «Мракоборцы так не трансгрессируют», - догадалась Камилла и тоже улыбнулась.

 

[Камилла Белая]

В нескольких шагах от них легко и естественно, не заставляя пространство испытывать стресс, возникла нежная дама, словно вышедшая из древних легенд, в длинных струях волнистых, золотых волос, в простом, не по погоде лёгком белом платье - воплощённом высшим мастерстве трансфигурации, в задорных веснусчатых сапожках из совершенно неэтичного с точки зрения магглов материала (только кто об этом знает?). На вид ей можно было дать лет двадцать семь, но во взгляде её сиреневатых глаз чувствовались мудрость и опыт многих прожитых лет. Она улыбалась ласково, но чуть озабоченно. Не дожидаясь ритуала приветствия, тётя Хлоя крепко схватила одной рукой ладонь Камиллы, другой – руку Пожирателя и трансгрессировала в экипаж. Повинуясь мысленному приказу уходить на полной скорости, фестралы взмыли в пасмурное небо и понеслись по направлению к уэльским руинам, защищенным со всем недосягаемым психически здоровым магам мастерством древнейшего рода Текела. «Кажется, мне предстоит нелёгкий разговор», - подумала Камилла и вздохнула.

 

[Камилла Белая]

Вперившись в клочья сизых облаков за окном, сквозь которые мчалась карета, девочка думала об оставленной на месте дуэли пушишке. "Тётя - легилимент и чувствовала приближение мракоборцев: она нас спасла. Но Ипсилон, наш секундант, виновата ли, что теперь осталась там совершенно одна? Маленькие существа слишком часто оказываются теми, кем пренебрегают и жертвуют. И всё-таки очень важно, что есть те, кто о них не забывает". Девочка подумала о Габи. "Да, то, что мне удалось выжить - чистое нелепое везение, но всё же не жалею, что заступилась за дракона Кузю, о котором она помнит, которого любит до сих пор. Она - удивительный человек. И пусть наши взгляды не во всём совпадают, она мой первый друг. Я бы хотела, чтобы люди относились к малым существам, как тётя и как Габриэла. Тётя вернётся за Ипсилон, найдёт, принесёт домой и отогреет. Малые создания, как и мы, настоящие волшебники, - часть Природы, а магглы - нет. Я понимаю, почему тётя ценит жизнь флоббер-червя дороже жизни маггла и разделяю её взгляд на мир. Наверное, я буду даже отчасти рада, если кто-нибудь в будущем захочет сбросить на меня кусок стекла ради мести за оставленную Ипсилон".

 

[Камилла Белая]

Через насколько минут в карету трансгрессировала эльфа Вэйна, послушная легилименту, и протянула Камилле нежно-кремовый пушистый шарик. Андреас улыбнулся. Поблагодарив хранительницу знаний, девочка аккуратно взяла Ипсилон и, не решив лишний раз не тискать в порывах сентиментальности, посадив её на колено, стала гладить нежный невесомый мех. Когда существо почувствовало, что уже можно расслабиться, оно тихонько умиротворённо заурчало. Камилла выслушала рассказ верной эльфы о том, как и ей пришлось нарушить закон, спасая пушишку из пакета для улик, и поёжилась. Если бы не первозданная эльфийская магия, пропала бы не только Ипсилон. Давным-давно до Хогвартса тётя ей рассказывала не слишком весёлую полусказку о том, что домовые эльфы не всегда имели столь жалкий вид. Когда-то они были высокими, гордыми представителями древней расы, больше всего на свете ценящей прекрасное и считающей своим долгом служить красоте. К людям они относились свысока, но с самыми благородными они делились своей сутью, подвергая их мутации, даря их чудесным душам прямую власть над осязаемым миром, делая их своими верными помощниками. Шло время, сменялись поколения, волшебники обретали всё больше и больше силы и власти, всё ближе подходили к разгадке тайн эльфийской крови, всё больше завидовали своим создателям. В конце концов они предали эльфов и напали на них. Война закончилась для волшебников успехом, древние города рассыпались в прах, выжившие эльфы были подвергнуты гнусной трансмутации и стиранию памяти. И с тех пор их потомки служат "прекрасным" по сравнению с ними волшебникам и называют себя в третьем лице, потому что глубоко в душе их живёт понимание, что то, чем они сейчас являются - это не они.

"Вэйна одевается в трансфигурированные лепестки, как и тётя, потому что по сути они - не одежда. Но в остальном ведёт себя как все представители её расы, несмотря на потенциальную силу своих знаний, храня добровольную преданность Дому. Исследование крови помогут и ей", - констатировала Кам и с чувством восстановления целостности запустила в ворот мантии пушишку.