Warning
[Сочинение содержит более 3000 символов. Лицам, отвергающим излишнее количество информации, к прочтению не рекомендуется]
Жил-был мальчик. Мальчик хотел создать мир, в котором он никогда не будет грустить и огорчаться.
Мальчик вырос. Он хотел не просто мир. Он желал стать Богом.
Несмотря на то, что сейчас за Уиллом гнались несколько парней, он не выглядел так, словно боялся, что его могут поймать, скрутить и набить морду. Хотя, взглянув на лица этих парней, можно было с уверенностью сказать, что они просто мечтали о том, чтобы схватить его, скрутить и набить морду. Но юноша улыбался. Там, где он проносился, еще на несколько секунд, прежде чем бесследно раствориться в толпе и разговорах каких-то девушек о школьных дураках, оставались воспоминания о растрепанном, смеющемся юноше, которого не могли поймать. Возможно, его могли поймать. Но только в том случае, если бы Уильям сам этого захотел. И сейчас едва ли слова «Черта с два я остановлюсь, ублюдки!» говорили о том, что он действительно намерен сдаться.
Он чувствовал, что устает, и дыхание уже давно сбилось, но в конце он только ускорился. Коридор заканчивался движущейся лестницей. Казалось, она даже подождала его, и когда Уилл успешно на нее запрыгнул, отчалила от этажа. Он смотрел, как лица парней становились все дальше, и видел злое лицо профессора, который неожиданно оказался замешан в этой погоне. Юноша поймал раздраженный взгляд одного из мальчишек и, прильнув к перилам, послал ему воздушный поцелуй.
О них говорили каменный пол и эхо, блуждающее по потолку. Они были где-то рядом.
Отчего-то Уиллу захотелось лимонных карамелек, но что это сейчас за глупые мысли? В груди было довольно шумно от стука сердца. Интересно, а если он побежит прямо на тех парней, насколько сильно это их шокирует? Глупые мысли. В этот раз ситуация была опаснее, и он точно не хотел попадаться. Юноша бегло осмотрелся. Было мало желающих помочь ему в этом месте.
Голоса стали громче, и он ринулся к одному из гобеленов. Уилл дернул ткань, намереваясь за ней укрыться, но замер, уставившись на старую ручку, торчащую из стены. На самом деле это была не стена. Он толкнул дверь, и она со глухим скрипом открылась, паутина, которой паук, наверное, очень долго зашивал все щели, растянулась и разорвалась. Это было неожиданно, Уильям не привык, что замки могли поддаваться с такой лёгкостью. Может быть, это было опасно? Он зашел внутрь.
В комнате было мало места и свежего воздуха. Но было много шкафов. Они опирались на стены, чтобы не упасть. Из-под толстого слоя пыли на них выступали красивые витиеватые узоры. Они напоминали те трухлявые, рассыпающиеся пни в лесу, узнавшие не один век. Рядом валялись стулья, ножки от стульев, в углу, на боку, расположилось обросшее грязью, точно мхом, кресло. Где-то среди этого бардака оно потеряло один из своих подлокотников. Здесь было много старой бумаги и много ее старого запаха. И было много других запахов, которые крысы, возможно, проносили на своей шерсти. Из окна, которое юноша наверняка никогда не видел даже снаружи замка, в помещение проникал свет. Это был очень приятный свет, и от него комната казалась лучше.
Уилл опустился на корточки и поднял один из разбросанных листов. Кажется, на полу он пролежал достаточно, чтобы на нем теперь ничего нельзя было разобрать. Но в некоторых местах возможно было рассмотреть слегка размытые сетки, крестики и кружочки. Наверное, кто-то неплохо проводил время на уроке?
Парень кинул бумажку на место и поднялся. Нечто огромное притаилось среди всего этого хлама, оно было покрыто грубой тканью, которая давно уже потеряла свой цвет. Уильям сдвинул ближе к окну большую доску, которая, очевидно, раньше была частью стола или парты, убрал подальше треснутые горшки и, чуть помедлив, дернул за край полотно. Ему пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть от столба пыли, тут же окутавшего его с ног до головы. Парень сдержал рвущиеся наружу кашель и поднял взгляд. На зеркало.
Пыль оседала на разломанных полках, на тумбочках без ящиков, свет скользил по обшарпанным стенам, постоянно менял свои броские, сверкающие маски, пропадал где-то за границами плинтусов и бегета, все становилась яснее, поверхность стекла медленно тонула, как и глаза мальчишки в ней. За ним было окно, огромное, круглое, готическое, напоминающее окно в Нотр-Даме, и рама лучами расходилась от него во все стороны. Парень стоял уверенно и слегка надменно, но в его глазах по прежнему сохранялась беспечность. И в нем была эта беспечность именно потому, что он понимал, где стоит. Левая рука была закована в необычный механизм. Железные пластины покрывали некоторые части кожи, где-то проходили провода и небольшие капсулы с неизвестным содержимым, где-то выпирали громоздкие винты. Уильям держал карту. Шестерка пик смотрела на него, и в то же время Уилл смотрел на ее обратную сторону и хитро щурился. Ты же знаешь, что там? Ты хорошо это знаешь. В его взгляде вспыхнул огонек, и в тот же момент вспыхнула карта, вспыхнул витраж за ним. Юноша держал огонь на своей ладони, и он не причинял ему вред, его пламя следовало чужой воле. Он держал гораздо большее, чем обычная волшебная палочка, в своих руках сейчас.
Ему не нужны были слава и признание. Его сердце стремилось к покорению, он просто хотел увидеть этот мир с самой его вершины.
Но он не хотел видеть свою мечту в этом гребаном заляпаном зеркале.
Уилл покачал головой, и уголки губ его дрогнули.
- Не делай вид, что мы похожи. Ты лишь иллюзия, и это все, что ты можешь мне дать. Но это красиво, правда. Только… Я знаю, что могу сделать лучше.
Уилл протянул зеркалу руку, будто в ней уже было пламя, и подмигнул. Свет всколыхнулся, цветные стеклышки начали умирать, отражение более не казалось таким глубоким. Теперь там был лишь улыбающийся юноша. Только эта улыбка отличалась от улыбки обычного школьного дурака, о котором могли бы, наверное, говорить на перемене какие-нибудь девушки.
Цыган Аче. 6 курс. Слизерин.