Ворота Хогвартса

[Камилла Белая]

Запачканная, холодная, бледная рука обхватила ладонь юноши, слегка потрясла её. При всём своём настороженном отношении к прикосновениям, Камилла интуитивно тянулась к этому источнику реального, живого тепла, как бессознательное растение - к лучику света. Но чувства были слишком яркими, и через несколько секунд руку она молниеносно отдёрнула, словно обожглась, вновь зарыла её в листья.
- Правила? – слизеринка пробуравила юношу взглядом серьёзным, как никогда, -Ты знаешь, ты можешь уже не делать никакого чуда, ведь болью ответил на боль... – девочка всё меньше и меньше походила на вменяемого человека, - Я любила их, а они мня нет. Верила в то, что существуют во благо, а они не верили в меня, я пыталась убеждать их, даже бороться с ними, используя другие правила, - они начинали на глазах менять свою суть, переставая быть понятными. И … Правильными, такими, какими правила быть и должны. Если бы они были маленькими рыцарями, как я себе их представляла, с ними можно было бы найти общий язык. Примириться, даже если эти рыцари вражеские. Но они все учились на Слизерине, очень хорошо владеют всеми формами самотрансфигурации. Можно ходить мимо этих змей, стараясь угадывать изгибы, наступать только между ними, но наверняка никогда не знаешь, когда змея тебя ужалит, когда нет… Единственное, что можно – мимо них лететь. Даже если эти змеи всё равно ужалят, уже не так обидно, хотя бы смогу ощутить свободу.
Одной рукой Камилла сыпала переломанные, влажные листья на тыльную сторону другой «Лучше всего покидать миры именно осенью. Так люблю опавшие листья. Они скрывают все раны земли и сами становятся ею. Когда тебя засыпает снег, очень красиво, но почему-то не хочется так. Наверное, мёрзнуть не люблю».
Оценивать поведение Уилла третьекурсница не могла. Она давно перестала считать его гнусной ошибкой природы, нелогичным маггловым сыном, способным феерической своей наивностью разрушить последнюю хрупкую, стройную красоту этого мира. Для неё он был непостижимым, тем, кто в силах сотворить чудо для тех, для кого чудо – долг… В его редком случае сочетание волшебной и неволшебной наследственности вызвало эффект положительной мутации. Разве таких можно оценивать?
Окончив странное своё общение с остатками того, что когда-то дышало, впитывая солнечный свет, дарило кислород, девочка оперлась на руки и попыталась встать, но кажется, забыла, как это делается. Потеряв равновесие, она инстинктивно схватилась за ветки куста, те молча огрызнулись, царапнув отчего-то не её, а юношу. Взяв себя в руки, третьекурсница приняла неестественную позу для человека с нормальным центром тяжести, потом выровнялась не без грации и встала.
- Сегодня без правил. Если ты хочешь чудо сотворить, можешь это сделать. Вдохнуть в наш мир что-то, что сделает его, как минимум, необычнее. Мою жизнь более волшебной ты уже сделал: если я задумываюсь о смерти, значит чувствую себя живой, - Камилла засмеялась искренне и весело. Когда в последний раз такое было?- Впрочем… Совсем без правил не получится ведь, верно, даже отсутствие правил – это не более, чем новое правило, кому-то выгодное, кому-то нет. Следуй своим, даже если это – нерушимые правила детской игры. Главное, чтобы они не были змеями-метаморфами, их и так хватает в нашей экологической нише.

Камилла прикоснулась к чёрным, колючим веткам уже бережно и нежно.
- Извини, колючка. А у тебя, обратилась она к старшекурснику, - я не буду просить прощение за оставленную царапину, ведь следующий ход - твой.
Я пришлю тебе то, что поможет исполнить долг игры «боль или желание», жди. Дрожь ослабила свою хватку, а затем и полностью сошла на нет. Наклонившись, девочка сняла с потревоженной ветки белые свои чулки, так или иначе загубленные, вызвавшие вдруг неприятную ассоциацию с белым флагом, запихала в карман мантии, взяла за толстые ремешки туфли пальцами левой руки.

- Благодарю, ответила она на обещание белокурого слизеринца - поверю, что плачут не птицы.

Я отовсюду слышал громкий стон,
Но никого окрест не появлялось;
И я остановился, изумлен…

Учителю, мне кажется, казалось,
Что мне казалось, будто это крик
Толпы какой-то, что в кустах скрывалась.

И мне сказал мой мудрый проводник:
«Тебе любую ветвь сломать довольно,
Чтоб домысел твой рухнул в тот же миг».

Тогда я руку протянул невольно
К терновнику и отломил сучок;
И ствол воскликнул: «Не ломай, мне больно!»

Не случилось ли тебе сломать случайно ветку? Иногда мне кажется, что итальянский волшебник вдохновился именно нашим Запретным лесом. Думаю, он хорошо знал то, о чём писал. Быть может, тут до сих пор есть мортимаги, навсегда забывшие о своей человеческой природе. Едва ли стоит рисковать сломать кого-нибудь ещё…
Свободной рукой третьекурсница достала из кармана жилетки нежнейший батистовый платочек и попыталась с помощью него привести в хоть капельку приемлемый вид хотя бы руки и лицо, о магии в нынешнем состоянии речи идти не могло. Когда она посчитала, что сделала всё возможное, тихо молвила:

- Составишь ли ты мне компанию на дороге в замок?

 

[Цыган Аче]

Он впервые почувствовал холод за эту ночь. Когда она взяла его за руку. Что-то тяжелое, ледяное прорезало глотку, прошлось вниз по нутру, словно сход лавины, заставляющий гору дрожать. Он слега вздрогнул и напрягся. Но незаметно, совсем не изменившись в лице. Наверное, было бы лучше, если бы он потрудился составить договор. Он не любил Холод после того раза. И солнцу в груди он был не нужен. Оно начинало разгораться сильнее. Парень отряхнул руку о штаны.
- Все будет выполнено в лучшем виде! - парень ехидно поклонился.
Он смотрел на Камиллу и слушал трагичную историю о маленьких рыцарях-правилах. Он всегда любил сочинять истории, и дети всегда любили слушать его истории, потому что сочинял он действительно хорошо. Но такую историю он бы никогда не сочинил. Потому что ему были важны коты, гуляющие по звездному небу; волки, охотящиеся на облака; змеи, прикидывающиеся лестницами; книги, охраняющие свои стеллажи словно древние статуи; козлы с акульими зубами, плавающие за его окном в комнате; замки, играющие в карты с помощью штор; песни погоды; черти, крадущие вещи для своих игр и водящие хороводы у озера ночью; старухи-хижины, умеющие летать на метлах; сбегающие камины… А правила ему были не важны. Он не знал многого о них, и точно никогда не пытался найти с ними общий язык. И он всегда ходил, не замечая их под ногами. И он всегда летал, не думая о них.
Он улыбнулся, когда девочка попыталась встать. Это вышло у нее не очень хорошо, но он вспомнил свое падение и подумал, что сегодня это пережить нужно всем. Сколько человек упадут с кровати этой ночью? А парочкам, которые, возможно, хотели уединиться на астрономической башне, очевидно, совсем не повезло… Знакомое чувство, такое наглое и ужасно подлое, возникшее неожиданно и оставившее после себя красную полосу, заставило и его мысли упасть с подобной высоты и сгинуть где-то там внизу. Он уставился на куст, решивший поцарапать его, и в его взгляде было презрение, яркое, готовое вспыхнуть в любой момент, поэтому «ты должен держаться от меня подальше в следующий раз».
Он улыбнулся во второй раз, когда Камилла засмеялась. Он подумал, что это всего лишь так, как и должно быть. Уилл взглянул на руку, и в темноте было не видно, но он знал, что смотрит на шрам, оставленный с их первой встречи. А эта царапина была частью их игры сейчас. Эта девочка умела оставлять следы в его жизни. Но куст он прощать не собирался.
Уильям посмотрел на Камиллу серьезно. Его выражение лица было совершенно серьезным и он не моргал некоторые время.
- Да, я ломал, - он сказал это так, будто признавался в чем-то ужасном, в том, что когда-то разрушило его жизнь и он никогда не был таким, как прежде после того случая, и ему часто снились кошмары с тех пор. - Я никогда… - он опустил голову. - Я никогда этого не забуду… Как я мог… - парень тут же сделал вид, словно никакого спектакля не видел лес в этот час, и развел руками. - Да кто вообще их не ломал? Это было бы реально трудно. Не знаю, может быть, есть такие люди… В пустыне или… В космосе? - он задумался. - Давай не думать об этом, ладно? Это не наша забота.
Юноша замолчал и посмотрел по сторонам. Он слегка прищурился, вглядываясь в темноту за деревьями, и отвернулся. Кажется, больше ему было ничего не нужно. Уилл быстро стянул ботинки и кивнул Камилле.
- Ты снова задаешь глупые вопросы. Очевидно же, что людям без обуви следует держаться вместе, - юноша подмигнул ей и встал рядом.
А та, что сумела скрыться от янтарных глаз за ветвями, тоскливо вздохнула и подняла взгляд на небо. Казалось, если хорошо приглядеться, там можно было увидеть две звезды. Одна большая, другая поменьше, и глубокая тьма окружала их, и они сияли подле друг друга. А рядом кружил кот, возможно, он охотился на малую звездочку…

 

[Камилла Белая]

Луна, хоть и не полная, светила в эту ночь как-то особенно яростно, будто гнала прочь от себя неуместную любовь дневной звезды. Отраженный солнечный свет терял всякую способность дарить надежду и тепло. Будто избитый, он уходил умирать на Землю. На фоне залитого им неба спутанные, как клубок разновозрастных акромантулов, деревья вырисовывались безжалостно чётко, теряя всякую возможность стыдливо укрыть темнотой своё обнаженное постыдное и отталкивающее в своей депрессивности естество. Складывалось впечатление, что когда эти стволы были семенами, им вместо колыбельной давали слушать звук бензопилы, поэтому они не тянулись ввысь, в небеса, понимая подсознательно, что там искать защиту бесполезно, а хаотично изгибались под острыми и тупыми углами во все стороны, неразрывно сплетаясь с оказавшимися с ними в одной лодке, точнее в одном лесу такими же бедолагами. Почти бездвижно корчащиеся «акромантулы» связывали друг друга тонкими тенетами мелких веточек. Это переплетение отбрасывало тонкую кружевную тень на покрытую инеем узкую грунтовую дорогу, а вот тёплая чёрная мантия бредущей по ней одинокой слизеринки впитывала лунный свет, как губка, и тени на ней не играли. Девочка ступала тонкими ногами тихо, словно сон про несбыточные мечты, смёрзшаяся земля не давала оставить на себе следов, но оставленные её дыханием маленькие облачка пара не спешили таять в тяжелом воздухе, отмечали её путь. Все чувства Камиллы до самых элементарных маггловских были сейчас обострены. Она не испытывала ни волнения, ни тревоги, сердце её билось ровно, мерно качая толчками чистую кровь, как и было ему завещано предками. Перед походом на задание нервы её танцевали ирландскую джигу, но сейчас всё её существо было посвящено тому, чтобы выполнить его качественно, мозг прояснился, окружающий мир казался чёрно-белым, резким и чётким, и дело было не только в освещении, но и в восприятии, на интуитивном уровне отбрасывающем несущественные детали и выявляющем важные. Мертвенно-серые ворота с застывшими, воздевшими в небо острые крылья вепрями были уже близко. Третьекурсница заметила, что земля под ними как-то неестественно блестит , чуть мерцает, будто там рассыпана щепотка толчёных звёзд или на неё наброшена тончайшая паутина или она …отказалась впитывать в себя чьи-то слёзы. «Интересно, это дивное явление природы или ловушка для Евы? Или это ловушка Евы для меня? Возможно, когтевранская зайка далеко не так проста, как с первого взгляда кажется». Мысленно настроив себя на сюрпризы, красиво поведя полами мании, фигурка в капюшоне свернула с дороги и противоестественно бесшумно ступая по смёрзшимся листьям стала лавировать меж стволов, не углубляясь в чащу, чтобы не попасть под регистрирующее заклятие. Достала палочку, но свет призывать не стала. «Если Ева с друзьями поджидает незнакомца под защитными чарами, придётся несладко», - мысленно констатировала Кам, держа в уме заклятия, применимые в бою. Тут боковым зрением меж стволов она заметила странный красный блик. Так могли светиться только поцелованные Луной глаза какой-либо полуночной твари. Лаконично помянув дьявола про себя, не останавливаясь, приглядеться к чаще. От дерева медленно отделилась низкорослая, будто рогатая тень, снова мелькнул красноватый отсвет, теперь не оставалось сомнения в том, что не алый светлячок-переросток. Аура существа никак себя не обнаруживала, сливалась с лесом, с его природной магией. Камилла перебирала в голове изученных на лекциях и по библиотечным учебникам тварей. «Для гоблина слишком худое. Неудачная анимагическая форма? Ева как-то справилась с тем, чтобы стать анимагом…Её неудачливый друг? Бред, такие формы нежизнеспособны. Кто ещё обитает в Запретном лесу? Красные колпаки, будь они неладны. И если он не прячется, прикладывая г голове пучёк травы и хватаясь за дерево, значит хочет подкрасить свою шапочку свежей кровью! Вот только нечисти мне не хватало...» Не дожидаясь, пока создание набросится с когтями или дубинкой, девочка достала красивейший свой, довольно массивный атам с переплетёнными фигурами Человека и Смерти на ручке, который взяла на всякий случай, и палочку. Не стала вынимать лезвие из ножен, не хотела убивать волшебное создание, даже агрессивное. «В нём дышит магия, оно часть природы, пусть в следующий раз просто ищет жертву себе по зубам». Не желая привлекать внимание, она хотела воспользоваться бесцветными левитационными чарами и треснуть рукояткой кинжала красного колпака по колпаку, отключить его. Прошептала тихо, но чётко, соблюдая длительность всех гласных «Вингардиум Левиоса». Но ничего не произошло. Расшатанность психики давала о себе знать, колдовство далеко не всегда работало.
-Вингардиум Ле-ви-о-са! Вин…
Старательно рассекая воздух палочкой, девочка поняла, что существо заметило её, уловило огромными ушами шепот и теперь медленно, зловеще подбирается к ней с поднятыми руками.
«Когти демонстрирует. Они рвут кожу волшебников когтями, как низзлы – занавески! Проклятие. Если сейчас не оглушить его, в ближнем бою я просто его убью, остаётся лишь надеяться на то, что боевые заклинания получаются у меня лучше бытовых, а Ева, собираясь на свидание, так густо накрасила ресницы, что не увидит вспышку».
Третьекурсница нацелила палочку на тень и, выписывая её кончиком сигиллу, похожую на кочергу с крюком на ручке, очень тихо, но отчётливо проговорила «Петрификус Троталус». Она знала, что на колпаков стандартные боевые заклинания, как ни странно, действуют. (Слава бундимунам, на третьем курсе их всё-таки в программу включили). Выбрала самое актуальное из них - тихое. Связанное или отброшенное существо явно подняло бы шум. Слизеринка в критической ситуации, видимо, всё же собралась, и заклялие сработало как нужно – бледно-голубая вспышка прорезала темноту, порождая подвижные, ещё более чудовижные, резкие, угловатые тени, чем это делала холодная владычица ночного неба. Только вот… цели заклятие не достигло. «Как? Колпаки не умеют транс…»Хлопок трансгрессии был похож на звук переломленного сучка. И Камилла, готовая вспороть не вполне материальному остроухому карлику брюхо атамом, уставилась в возникшие перед ней огромные, глубокие, как омут памяти древней погибшей цивилизации - фиолетовые очи, при встрече с лунным светом, бликующие ярко-алым. Готовые ко всему, они смотрели уверенно и гордо.
- Зольдес… - толко и вымолвила девочка. – что школьный эльф делает в этот час, в этом месте?
Ушастое создание так отличающееся по менталитету от всей своей расы, искренне верящее в то, что до поражения в войне с волшебниками эльфы были высокими, по-настоящему прекрасными и внутренне свободными, поведало девочкам о том, как легилимент отметил его выдающиеся моральные качества и научил, как делать настоящий портал, и как во имя возрождения древней расы пришлось пойти на преступление.
- Но ведь вам нельзя пользоваться палочкой, проклятие, наложенное на вашу кровь, заставит вас себя наказывать за это!- возразила слизеринка. На что услышала ответ, пронизанный печалью в голосе, в котором друг объяснил, что ритуалы компенсируют не только юный возраст и низкий уровень личной энергии, но и отсутствие волшебной палочки. Распятая душа эльфы-дочери первозданной магии, способной к трансгресии в любых защищённых местах, на любые расстояния стала пожходящей жертвой. И проблем не возникло, смерти кухонных эльфов без явных признаков насилия не расследует никто.
Третьекурсница увидела, как острые уши друга, дрогнув, поникли.
- Не печалься, сильный духом Зольдес, сознание её всё равно было рабским, её было уже не спасти, - как могла ободрила его девочка и увидела, как эльф в ответ коротко кивнул.
Камилла была рада, что удалось создать портал, ведь когда в школу трансгрессируют чужие эльфы, срабатывают регистрирующие чары, а когда замок покидают школьные, их настигает жестокое проклятие их крови – они сами себя казнят, нанося себе болезненные увечья, не мешающие им исполнять рабские обязанности.
- Хорошо, что всё получилось, и мне не придётся вновь накладывать на тебя бинты, - сказала она тихо. Агрессивный лунный свет, бьющий в маленькое личико, жестко очертил невесёлую улыбку. «Мне так или иначе нужно будет вернуть вас обратно» - будто приговор, услышала третьекурсница.
Молча она обняла хрупкое создание. Так простояли они минимум минуту.

 

[Камилла Белая]

Эльф крепко сжал суставчатыми пальцами пронзительно-холодную руку третьекурсницы, прикасаться к которой людям было инстинктивно отвратительно, будто понимая её лучше, чем она сама. В голове стали сквозь лёд самоконтроля пробиваться, будто подснежники, вопросы. «Почему я не оглушила Еву в тихом закоулке школы , не отнесла в алый зал с цепями в странной своей шкатулке-головоломке с расширяющими чарами, подаренной на день рождения? Та к было бы надёжнее. Почему не опоила её снотворным? Я же знаю, что меня жестоко накажут, если она не придёт. Возможно, подсознательно я чувствую, что это задание – в большей степени урок дисциплины, чем то, от чего зависит исход ритуала. Если бы Ева по-настоящему была бы нужна во что бы то ни стало, Андреас нашел бы способ сделать так, чтобы она оказалась в нужном месте в нужное время. Воистину страшный человек», - вспомнив то, что он сделал с Уильямом для того, чтобы привести его куда нужно, констатировала Кам. - Не зря за ним охотится Министерство. Если бы они только знали, что истинный легилимент может сотворить с сознанием ребёнка, дотянувшись до него через образы… Мне было важно, чтобы у Евы был выбор. Чтобы ко мрачной развязки привели её личные страсти, а не выпущенный в спину Петрификус. Я никому не желаю страданий, даже магглорождённым. Те, кто должен умереть, пусть умрут быстро и чисто. Если муки необходимы, как с научными экспериментами, – это одно. Если без них можно обойтись – совсем другое. Если Ева не придёт, ритуал всё равно состоится, у них есть, у кого отнять жизнь. Только вот место того, кто должен будет перенести пытку, должен будет занять кто-то ещё».
Девочка усмехнулась своим мыслям, чуть обнажив зубы, в определённых ракурсах казавшиеся заострёнными. «Я не жалею, что всё так. В конце концов, я тренированная тёмным магом чистокровная волшебница с не самой счастливой судьбой, мне и положено выносить большее, чем анимагу-зайчику, который он страданий сойдёт с ума и начнёт пускать слюни. Или вообще их не осознает, что будет ещё отвратительнее. Если ева не придёт, я буду рада»
Камилла почувствовала, как эльф отпустил её, разжал неровные пальцы. Кивнув ей, он быстро пошел к деревьям и растворился в сумраке меж стволов. Девочка знала, что он рядом, так же, как и она наблюдает и ждёт.
Надвинув капюшон мантии чуть ли не на самый нос, она думала: «я всего лишь на третьем курсе! И мой рост даже для моего возраста чуть ниже среднего. Что делать? Как только Ева меня увидит, поймёт, что я совсем ребёнок! Да… можно поступить хитрее – можно заколдовать мантию, увеличить её, а самой просто приподняться над уровнем дороги. Но тогда я буду выглядеть как непропорциональное чучело! Чистокровные так выглядеть не могут. Наверное, я могу сесть на землю. Или на увеличенную ветку. Рост сидящей фигуры не так очевиден. Но смотреться это будет тоже странно. А тратить время на трансфигурацию стула с моим непредсказуемым колдовством я бы не рискнула».
Прикрыв ладонью нос и рот, Камилла выдохнула, чтобы чуточку согреть промёрзший острый кончик носа. «Что ж, кажется, я знаю, что буду делать».
Подойдя вплотную к Воротам, девочка приложила ладонь к тысячелетнему серому камню, прикрыв глаза, прислущилась к мощному его магическому полю, от которого по спине пробежали мурашки. В неё едва-едва, но ощущался некий диссонанс. Защиту замка модернизировали недавно, и делали это свежеиспечённые жертвы современной программы. «Интересно, когда Хогвартс был в расцвете, легилименты тоже могли дотянуться до сознания учеников? Во времена Гарри Поттера уже могли…» Прильнув всем телом к покрытому инеем камню опоры, Камилла стремительно вскарабкалась по ней наверх. Если бы её заметили, создалось бы впечатление, что кто-то просто умеет цепляться за мельчайшие неровности, а вовсе не опирается костями, подобно метле для полёта, на магию, принизывающую воздух. Она забралась на спину крылатому вепрю и закатила глаза от того холода, который ощутила тёплыми ногами. Но как же по-настоящему, по-детски здорово было восседать на каменной статуе лунной ночью и смотреть на перепутавшиеся лохмы леса ипустую узкую дорогу. «Гравное не забыть, что я вовсе не Фрейя на Хильдисвини, а Фрей на Гуллинбурсти!, - мрачно сыронизировала Кам. - Интересно, если бы у меня был брат-близнец, любила бы я его так, как бабушка моя Виктория любила дедушку Виктора?».

 

[Eric Zimmerman]

Существо, родившееся немногим больше трёх месяцев назад на задворках чьего-то сознания, живущее в промежутке между мирами, осознающее себя, как часть чего-то величайшего и непостижимого... Кто бы мог подумать, что оно способно так часто попадаться на неслучайные случайности. Кому в голову могло прийти, что сущность действительно важнейшая шестерёнка огромного механизма. Никто и представить себе не мог, что бесцельность прогулки всегда приводит к чему-то в действительности стоящему. Познание предопределяет сущность, но не пугает. Его вообще больше ничто не пугает.
Одинокий мальчишка, забывший или по глупости не надевший никакой верхней одежды, блуждает меж деревьями, выискивая. Что-то очень важное. Осознание? Смысл? Собственную жизнь? Наверное, на этот вопрос не ответит и сам Мерлин. Ветер пронизывает сознание тонкими иглами. Они холодны также, как и взгляд студента, пытающегося отыскать нечто очень важное не столько для него самого, сколько для мира. Пепельные волосы мокрые. На них осела роса или он просто забыл высушить их после душа? Вероятно, секунду назад пролил неистовый ливень, однако он не коснулся никого, кроме странствующей души. Или, всё же пустой оболочки.
Поиски продолжались часы, пока луна не достигла крайней точки. Ещё немного и пробьёт двенадцать. Студент так и не нашёл того, что искал, блуждая лишь по кромке леса. Чаща манила и отталкивала, тянула к блондину свои цепкие лапы и одновременно с этим, не спешила увести. Словно, что-то ещё держит Эрика в замке.
Ботинки бесшумно ступают по влажной траве. Мальчишка выходит из-за деревьев к дороге, ведущей в массивной металлической конструкции. Ворота Хогвартса. Слизеринец останавливается. Он ничего не нашёл, а лес уже закончился. Значит, поход бессмысленный? Или же этот смысл и был целью? Студент поднимает взгляд к воротам, сразу замечая силуэт на каменной статуе. Он неразличим в темноте. Недвижимое чёрное пятно устремило взгляд куда-то, кажется, на дорогу, не замечая душу, потревожившую его пространство.
Лёгкий порыв ветра заставляет мальчишку покачнуться, однако он остаётся на месте. Светлые глаза смотрят точно на человека. Ему не кажется это странным, ведь.. Сам он только что вышел из леса, после поиска чего-то невидимого. Но чужое занятие невольно завораживает, заставляя застыть на месте и наблюдать неотрывно, тихо.

 

[Камилла Белая]

Колкий, как резкий и яркий лунный свет, льдистый ноябрьский холод сковал тельце третьекурсницы. Она не двигалась уже давно. Девочка знала, что это неправильно, что она совершила тактическую ошибку, забравшись на промёрзший камень, но что-либо менять уже не хотела. Камень вместе с теплом высосал и естественное желание что-либо делать, чтобы хоть как-то согреться… Юная волшебница сохраняла остатки тепла внутри себя, всё глубже и глубже погружаясь в свой внутренний мир. Глаза её были прикованы к дороге. Чувства по-прежнему обострены, но при этом всю её суть можно было бы представить в данный момент в виде очень небольшой змейки, свернувшейся у остывающего сердца. Сознание было нацелено на внимание, подсознание – на наслаждение последним уходящим теплом физического тела, Как магглы туристы, вбирающие ладонями и душами последнее дыхание тлеющих углей ночного осеннего костра. На вепре третьекурсница сидела уже больше часа, нарушая свою неподвижность редкими взглядами на серебряный хронометр. Последние минуть пятнадцать её преследовало чувство, что её окутал незримый туман. Густой, но при этом довольно лёгкий. В таком могли бы с удовольствием кружиться фэйри из древних легенд, переплетая эфемерные руки в медленном прихотливом хороводе. И наверное, такой бы мог подниматься над кладбищем, а то и над стиксом. Но ассоциацию со скучными отпечатками сознания – призраками – он не вызывал. Скорее с чем-то воистину неизведанным, завораживающим. До полуночи оставалась минута, и дорога была пустой. Растянув остывшие тонкие губы в не очень симметричную улыбку, больше похожую на расползшуюся резаную рану, девочка через еле ощутимую уже боль перекинула через спину вепря закоченевшую ногу и соскользнула вниз. Словно материя обскура, несколько пугающе взвилась мантия, приземлилась слезеринка абсолютно бесшумно, упруго, как другой волшебник едва ли бы смог, будто и сама к физическому миру имела отношение опосредованное. Как только ноги её мягко коснулись странно, переливчато поблёскивающего, точно снег на очень сильном морозе, грунта, она осознала, что таящийся меж стволов эльф – не единственная сила природы, что смотрит на неё в данным момент. Незримый стиксовый туман пробрался между лопаток под кожу, казалось именно туда нацелен взгляд его холодных глаз. Камилла резко обернулась. В обрамления из чуть мокрого марева снежных волос с молочно-белого лица на неё действительно взирали глаза. Спокойные, цвета только что смёрзшегося льда. Опасности от них не исходило. Глаза тех, кто незаметно в засаде подкарауливает жертву, так потусторонне выглядеть бы не могли. «Проклятье. Почему я каждый раз натыкаюсь на своего однокурсника так максимально жутко!»- чертышнулась про себя Камилла.

- Здравствуй, Эрик. Я не буду спрашивать, что ты тут делаешь. Я и так знаю: Запиваешь лунным светом поглощенные ранее туманы. Это очевидно. Но. У меня тут дела. Неотложные. И сейчас под воротами тебе стоять не вре…

Договорить она не успела. Тонкая, еле различимая прозрачная пелена рванулась с земли вверх, её края сомкнулись над головами слизеринцев, спеленав их друг с другом так, что перехватило дыхание. Камилла ощущала угловатое тело подростка, как сестра, быть может, ощущает рядом с собой своего брата-близнеца до рождения на свет. Их резко потянуло вверх, бешено кружащийся мир потерял какие-либо очертания, к горлу подступил комок. Девочка имела опыт путешествий через порталы, и чуточку более, чем всецело понимала свою тётю Хлою, жертвующую скоростью ради комфорта запряженной фестралами кареты. Она не думала, что будет ней, когда она прибудет на место без жертвы, не думала, что будет с юношей, оказавшимся на тёмном ритуале незваным гостем. Всё, что она в данный момент думала: «Только бы меня на него не стошнило».

 

[Eric Zimmerman]

Мальчишка не чувствует тепла, холода и напряжения, повисшего в воздухе. Что-то определённо было не так, однако сущности это неподвластно. Душа не может осязать, имея лишь видимую, липовую оболочку. Студент подходит на несколько шагов ближе. Внимательно смотрит в спину силуэта, который уже не кажется таким эфемерным, а походит на девчонку. Мысли рассеиваются прохладным туманом, стальные иглы, засевшие в разуме, падают наземь. Эрик даже не пытается предположить, кто перед ним, хотя понял бы это сразу, если бы ему это было нужно. Не таких ответов он искал сегодня часами, однако казалось, что нахождение здесь именно то, чего хотел от Циммермана лес, невесомо подталкивая в спину и заставляя идти к воротам.

Девочка оборачивается резко, будто надеется помочь себе этим. Чем быстрее она увидит, кто за спиной, тем проще будет корректировать дальнейшие действия, но таинственность никуда не пропадает. Она-то и предопределяет всё, что будет дальше. Не девчонка, в лице и светлых, светящихся глазах которой, юноша узнаёт Камиллу, а именно окружающая её дымка. Показалось, что вокруг неё скапливается туман, искрящийся и завораживающий. Блондин отводит взгляд от лица Ками, смотря на мерцание сквозь неё.

Она произносит что-то, от чего изящные черты лица мальчика невольно содрогаются. Он хмурится, чуть приоткрывая рот и порываясь ответить что-то о том, что вообще-то он искал здесь кое-что очень важное и не стоит думать о том, что единственные его занятия - бессмысленные поглощения туманов и прочие абсолютно ненужные прогулки. Правда, сделать этого не удалось, абсолютно расслабленное и податливое в этот момент тело слизеринца подтолкнуло в спину, припечатывая к Камилле. Он не успел и пискнуть, но едва ли подобное ошарашило студента. Ему скорее стало чуть более любопытно и чуть менее комфортно в непосредственной близости к кем-либо. Блондин краем глаза успевает заметить лишь мерцающую черноту вокруг, а затем веки его смыкаются, в попытке остатками разума отдалиться в этот момент. Он чувствует, как капли с мокрых волос оседают на плечи от быстрого движения. Это скорее остужает, чем беспокоит.

Всё завершается ударом о землю. Это должно было оказаться болезненно, но Эрик скорее чувствует интерес к месту, в которое их унесло. Он приоткрывает один глаз, но перед ним не видно ничего, кроме чужих светлых волос. Тело одновременно свободно и намертво приковано к девчонке светящейся пеленой.

- Я успею понять всё по ходу дела? - шепчет блондин, почти не размыкая губ. Он безразличен к себе, происходящему и месту, в которое они попали. Его интересуют ответы, а не сохранение жизни, что бы это ни было. Хотелось бы услышать хотя бы намёк на то, что всё здесь уже знакомо и не представляет из себя ничего опасного, однако что-то внутри подсказывало, что это совсем не так. Он попал туда, куда не должен был. Но ведь лес... Он не мог ошибиться.

 

[Камилла Белая]

(Игроки действуют по взаимной договорённости)

Через тяжелое, муторное мгновение, в портальном безвременье растянувшееся в вечность, в бок наконец врезалась, очень больно ударив, хоть и покрытая густой муравой, но явно каменистая почва, в живот впились кости хоть и очень нежного, но всё же вполне реального тела туманноволосого слизеринца. Было несколько странно осязать их, порой казалось, что белокожий до полупрозрачности юноша состоит если не из чистого эфира, то из тончайшего мягкого костяного фарфора или из ожившего мрамора крыльев надгробных ангелов. Первым чувством после боли, вплывшем в кружащуюся действительность, медленно возвращающую определённость, было мягкое, влажное тепло. Точнее – отсутствие холода. Оно не вызывало жесткий озноб после переохлаждения, а просто возвращало способность чувствовать кожей. Для промёрзшей девочки это казалось чем-то сказочным, ей хотелось замереть, ощущая этот целительный комфорт, вообще не шевелиться, ни о чём не думать. В тишину, за которую цеплялось сознание, примешивался очень тихий плеск воды, так могло дышать ночное озеро, лаская во сне прибрежные камни, или спокойная широкая река. Слзиринка попыталась сквозь прозрачную ткань ловушки сфокусировать взгляд на каком-то объекте внешнего мира, чтобы унять головокружение. Это был остроконечная чёрная форма, чётко выписанная на фоне напитанного лунным светом кобальтого неба. Такого насыщенного иззелена-синего цвета в северных широтах небо не бывает. «Кипарис на скале» - воскресло понятие в сознании девочки. - А рядом, довольно низко маячит яркая звезда, не задушенная яростной Луной. Вега? Нет… Синий Сириус. В Шотландии его пока не видно. Интересно, где мы оказались? Я мало что знаю о Летиции Албрицци, но можно предположить, что она имеет отношение к Италии. Может быть, там?» Взгляд скользнул правее, там серебром сияла вода в прихотливых контурах невысоких стары скал, она же лизала отлогий берег, на котором случилось оказаться, качала бледную, изящную сизо-призрачную лодку, вызывавшую не самую оптимистичную ассоциацию с переправой через Стикс. Около этой лодки возвышалась фигура, облачённая в серебряную мантию,точно трансфигурированную из зеркальной глади, неотличимую, казалось, от самой воды, спадающую тяжелыми складками на изумрудно-седую траву. По плечам струились длинные волосы цвета свинца, а на месте лица отливала сталью тёмная маска, напоминающая череп. Глазницы, быть может так только казалось, холодно мерцал янтарный блеск.
Как завороженная, Камилла смотрела на учителя, она не могла его не узнать даже в этом странном «маскарадном» обличии. Душа её наполнялась неизбежностью, лежащей за пределами страхов, дарующей покой.Она отлично понимала, что смерть – самое может быть на Земле, обойдёт её сегодня стороной, ведь она – не наказание, а избавление от всех забот и боли, что ждёт её что-то, на что фантазия, какой бы ни была она гибкой и развитой, едва ли сможет ей намекнуть до того, как оно случится. Тем не менее, она всецело доверяла волшебнику в зеркальной мантии, зная, что ради того, во что она верит, и он и себя не пожалеет, и что бы ни случилось, делу он не повредит. Слизеринка чувствовала, что однокурсник тоже лежит неподвижно, не пытаясь нарушить хрупкий покой. Дети могли бы барахтаться, как двое маленьких новорождённых фестрала, пытаясь прорвать прозрачную оболочку острыми мордочками, но они просто замерли, тихо дышали, воспринимали мир. Волшебник в маске подошел бесшумно, тяжелая ткань мантии таинственно переливалась при каждом шаге, не издавая ни звука. Девочка увидела, как в руке его появилась палочка с багровым отливом – из лозы. Спокойное, едва заметное выверенное движение, и прозрачная ткань отлипла от кожи, раскрылась, словно не вполне материальный цветок, позволяя студентам наконец полностью, всецело погрузиться в окружившую их действительность.
Лёжа на траве беспомощно, открыто, девочка не хотела нарушать странную, зыбкую гармонию как попытками объясниться, так и формальностью приветствия.
- Где мы? - сконцентрировалась она на идее-мысли, потянулась к холодному, как космическая сталь, сознанию легилимента.
Ответ пришел беззвучно. Её просто наполнило понимание факта «В преддверии».
- В преддверии чего? – мысли тянулись к чему-то понятному, привычному, но ничего подобного не находили. Сознание отвернулось от кобальтового неба, от серебрящего волны мантии света Луны, от янтарных сполохов под тёмной маской, оно вывернулось наизнанку, обратилось внутрь себя в зияющую черноту. Всё отчётливее в ней начали проступать зримые контуры. Девочка будто бы очутилась в высокой, довольно узкой пещере, с ответвлениями и нишами, в которых угадывались лишь отдалённо напоминающие людей изящные, величественные силуэты, прихотливые творения презирающей пределы воображения ваятельницы плоти, одновременно болезненно изломанные и сильные, словно чистая первозданная стихия. Их отличал отточенный, бескомпромиссный стиль чёрного колдомедика – Летиции Албрицци. Существа таились, обратившись в чувства, будто бы чего-то ждали. Вот мимо них мелькнуло размытое пятно света…Но это был не свет, лишь белое платье, длинные босые ноги, абсолютно белые, быть может, седые, волнистые, летящие, развевающиеся волосы. Камилла попыталась сконцентрироваться на этом образе, увидеть подробности. Перед ней вырисовалось девичье лицо, искаженное предельным ужасом, и лицо это было почти знакомо. Нежный овал лица, полные губы, большие, влажные глаза цвета морской волны, аккуратный нос. Именно такой была Ева. Магглорождённая зайка-анимаг. Значит тут металась, не находя выхода, её обделённая даром сестра, о которой сообщал учитель. По выражению лица её казалось, что девушка на грани безумия, и готова любую, самую мучительную, мрачную участь принять с благодарностью как избавление от нестерпимой пытки страхом. Ещё немного, - поняла Камилла, - и она перестанет метаться, будет сама искать тех, что когда-то были людьми, будет желать их увидеть. И тогда… Тогда они учуют это и выйдут к ней навстречу. Тьма сожрала всякие контуры, Слизеринка силилась ещё что-то увидеть, понять, но мрак стал непроницаемым. Несколько мгновения она наблюдала лишь его. Потом он стал он стал постепенно обретать красноватый оттенок, и вот вновь вырисовались стены пещеры, но уже иной. Напоминающей округлый зал со светлеющими на фоне бездны потолка тонкими остриями сталактитов, наполовину затопленный. Через провал в своде светила Луна. Но была она уже не серебряная, но тёмно-багровая, свет её был едва различим человеческим глазом, он придавал мерцающей воде явственный оттенок крови. На высоком камне сидела женщина. Зеркальная мантия её отражала лишь тьму, казалась ожившим струящимся мраком, ниспадала, сливаясь с чернотою камня, быть может, касалась воды. Вместо лица её зиял провал. Камилла больше почувствовала, чем разглядела напоминающие череп контуры маски из чёрного золота, быть может. Из-под капюшона выбивались, словно водопад, седые, чисто белые, как и у жертвы, только прямые длинные волосы. Волшебница ожидала. Ждала изысканных своих созданий, что принесут ей сломленную, открытую для благодарного восприятия чистого кошмара жертву, ждала соратника своего в маске, так похожей на её собственную и…, Камилла ощутила это, - она ждала и её. Только отнюдь не как участницу ритуала. Как жертву. Истинный страх полоснул слизеринку ледяным лезвием по сердцу, она стала задыхаться, вздохнуть не получалось. Через долгий и тяжелый миг видение исчезло, и Камилла с шумом втянула в себя пропитанный влагой ночной воздух, окончательно вернув сознание в реальность здесь-и-сейчас. Из глазниц маски на девочку взирали внимательные, быть может, даже сочувствующие янтарные глаза легилимента.
- Я готова, - коротко шепнула она. В конце концов, она предвидела, что так и будет, вовремя поняла, что подсознательно, в тайне от себя самой, специально провалила задание учителя, дала Еве шанс избежать участи жертвы,
Глубокий голос наполнил её сознание. И то, что она почувствовала, было неожиданным.«Дура!» Так учитель её ни разу не называл, он вообще так никого не называл ни разу. «Какой наивной нужно быть, чтобы думать, что за ошибки расплачивается тот, кото их совершает. За них расплачиваются те, кто ему больше всего дорой». Быть может, слизеринке только показалось, но тон этого послания напоминал по цвету кровь из вечно сочащейся, незаживающей раны.
Мысли выбитой из морального равновесия Камиллы заметались в панике, как переполошенные летучие мыши. «Маме и папе он хуже уже не сделает. На и не стал бы он делать хуже маме и папе , как и не станет вредить тёте Хлое, что приютила его на руинах своего поместья, защитила от преследователей. Габриэла Ни-Эйбо? Он снова попытается её убить? Чистокровную аристократку? Просто из-за того, что я ослушалась? Нет, этого не может быть!» Тем временем перед глазами девочки разворачивалась не самая приятная картина: Сокурсник её встал, было не совсем понятно, сам ли или Пожиратель вздёрнул его в воздух силой. Конец красноватой палочки упёрся юноше под подбородок, голова его запрокинулась, зрачки на светло-светло льдисто-голубых радужках стали уже кончика иголки, почти исчезли, оставалось только гадать, что сейчас происходит в его сознании, препарируемом легилиментом.
«Эрик полукровка. Его исчезновение не пройдёт без скандала. Сломает ему психику пыткой? Мы только начали друг друга узнавать и понимать. Этот Пожиратель туманов абсолютно безвредный, он не маггл по менталитету, он волшебнее любого чистокровного наследника!»

 

[Камилла Белая]

- Он не дорог мне, не дорог! Я его едва знаю, он просто мальчик, просто Пожиратель тумана, не трогайте его, учитель, он попал в портал случайно, просто слишком близко ел туман! Ему достаточно стереть об этом память! - неудержанные, отчаянные мысли вырвались словами. Слизеринка приподнялась на руках, в глазах её, обыкновенно таких бесстрастных, сквозило смятение.
Она увидела, как палочка опустилась на уровень сердца, взлохмаченная голова юноши поникла. Два слова, сказанные абсолютно ровным, сдержанным голосом будто разорвали пространство. Тяжелый, мощнейший, невероятно холодный, как сердце кометы, сгусток вырвавшейся необратимости озарил ночь изумрудной сполохом. Белокурый однокурсник упал на траву, коснувшись пальцами её руки.
Девочка онемела. В душе расползался уродливый разлом, и не было в нём даже космического холода, была лишь абсолютно никакая пустота.
- Зачем? – только и вымолвила она, как-то машинально отметив, что янтарные глаза блестят торжетвующе и радостно. Ответ вновь оказался неожиданным: «Это тебе урок, но не печалься Камилла. Мертвее, чем был, он не станет. Как я и предполагал, души у воскрешенных нет. А вот Дар Смерти нам, возможно, придётся искать не в лесу».

 

[Eric Zimmerman]

Мальчишка остается в неведении ещё только несколько секунд, однако время - вязкая патока, тянущаяся долго и мучительно. Студент не может видеть ничего, кроме густой травы, яшмово-зелёного цвета, и бледного лица юной слизеринки. В глазах у неё словно текут мысли, едва уловимые призрачным сознанием, но определяемые как нечто сосредоточенное и серьёзное. Там явно отражено понимание происходящего, хоть и смутное. Видимо, именно Циммерман помешал случиться всему так, как это и было задумано, отчего на чужом лице читалось хоть и лёгкое, но смятение. Вот только Эрик не чувствовал сожаления за то, что потревожил чужие планы. Сюда его привёл лес, не собственные ноги или, что ещё хуже, глупая прихоть. Что-то блондин должен здесь узнать, вот только что именно...

Выцветшие ресницы подрагивают, наблюдая за чем-то или кем-то, что не может увидеть Эрик, всё ещё прикованный волшебным мерцанием к своей спутнице. Через секунду плечи чувствуют лёгкий порыв ветра и свободу. Только физическую, ведь разум всё ещё держат в напряжении и это ощущается яснее, чем собственные ноги. Действуя лишь от интереса, мальчик перекатывается на бок, а после садится на земле. Наконец ему открывается то, на что всё это время заворожённо смотрела однокурсница. Его не слишком интересует местность, отливающая мрачной синевой луна, деревья, скалы или берег озера, больше всего внимание привлекает фигура, возвышающаяся получше любой скалы, имеющая свою собственную прозрачную таинственность и облаченную в мантию, сотканную из нитей искрящегося тумана. Либо фигуры не видно, но оно не нужно, чтобы заглянуть в душу. Едва ли у третьекурсника это может получиться, но он чётко уверен в своём успехе. Однако, он не двигается с места, боясь потревожить эту компанию. Эрик лишь концентрирует своё внимание на человеке. Взрослом, что явно имеет свой план и непременно последует ему. Вот только блондин в этот план не вписывается. В горле собирается ком. Это не страх, а неопределённость. Он не знает, что нужно делать дальше. Он будет лишь наблюдать со стороны, ведь так может стать гораздо понятнее, так студент вероятно сможет узнать хоть что-то, а необдуманные попытки вмешаться приведут к противоположному результату.

Чужие мысли заново пронзают сознание. Яснее не становится. Люди рядом общаются не на человеческом уровне и обсуждают нечеловеческие вещи. Студент закрывает глаза, словно погружается в забытье, но продолжает сидеть на одном месте, слушая воздух и ожидая, пока в его руки сами собой лягут ответы на вопросы, принесенные воздушным порывом. Может, он склонен к владению магией воздуха? Они изучали её на прошлом курсе. Однако, тогда сам Эрик был совсем другим.
Время превращается неистовый порыв, проносясь теперь так, будто старается промотать события к чему-то самому важному, главному, в этой истории. В ушах слышится бешеный вой, мир словно кружится вокруг блондина, он резко распахивает глаза и встречается взглядом с янтарными отблесками. В ту же секунду, сознание скручивается в жгут и Циммерман уже не слишком осознаёт происходящее, хоть и остаётся в сознании. Узел скручивается всё крепче с каждой секундой, вызывая только мучительное напряжение. Может, в его разуме сложно что-то найти из-за умиротворения, засевшего в голове третьекурсника секунду назад. Эрик не понимает, какие уголки его сознания и души затрагивает неизвестный, эмоции смешиваются в тяжёлый комок грязи, который оседает в кончиках пальцев, ступнях, проходит по позвоночнику и возвращается обратно в мозг, словно разряд тока. Блондин концентрируется на чувствах, совсем не осознавая, что не ощущает ни капли физического напряжения. Ни дискомфорта, ни боли вокруг него нет, только медленное расщепление собственного сознания. Единственное, что у него есть - яркие воспоминания последних трёх месяцев. Их стискивают железные оковы чужой воли, появляются трещины. Всё это - глухая эмоциональная боль. Последняя мысль, которую он успел поймать, так это то, что наверное, так и должно было случиться уже давно. Он долго готовился к тому, чтобы раствориться в воздухе. Мальчишка всегда ощущал, что ему суждено расщепиться.

Где-то в животе нарастает напряжение. Это страх, но не смерти, а неизвестности, но неожиданно тяжелые цепи разжали сознание, даже не расщепив его. Эрик возвращается. Вокруг привычная туманность, но это разум рисует белёсые облака вокруг, чтобы обезопасить себя. Так думается Эрику. Вокруг появляется шум. Речь. Невнятным гулом слышатся чужие слова. Одни с надрывом, другие словно имеют металлический блеск, настолько жёстко они звучат. Ни те, ни другие не успевают осесть в сознании, тут же превращаясь в дымку видения. Слизеринец не может разобрать смысла, или всё же не успевает, потому что мир вокруг озаряет изумрудная вспышка, словно пронзающая насквозь Циммермана, словно тот разбивается о скалы. Юноша силится глубоко вдохнуть от мимолётного испуга, которое всё же смогло просочиться, сквозь мерцающую стену, но уже не может. Туман заполонил всё окончательно. Студент чувствует удар и мягкую яшмово-зелёную траву, которая гладит его спину и руки. Она ощущается очень родной и теплой, впервые за последние дни ему тепло, но даже это длится не долго. Пелена перед глазами рассеивается также быстро, как и появилась. Блондин заново ощущает всё своё тело и делает резкий вдох, который так и не смог сделать сначала. В голову не приходит осознание о произошедшем. Он видел и слышал слишком мало, его разум был затуманен и закрыт сам собой, однако ожидаемая смерть не наступила. И неизвестность прошла. Мальчишка медленно поднимает корпус, садясь на месте и всё таким же холодным, пустым взглядом, встречается со знакомой фигурой. Той, из-за которой слизеринец оказался в таком положении.

 

[Камилла Белая]

Поворачивать голову и смотреть на Циммермана не хотелось. Воображение рисовало под тонкой его мантией безобразный пролом в груди с расходящимися трещинами, такой можно было бы обнаружить на разбитой, потому брошенной фарфоровой кукле, чистыми голубыми глазами глядящей в небо, не понимая, что как игрушка она уже мертва и на этот рез хозяйка за ней не вернётся. Камилла не раз подозревала, что что-то с ним фатально не так, уж слишком он не был похож на стереотипное живое существо, но всегда тактичному, тихому мальчику удавалось убедить её в том, что он просто «сложный Эрик». Тяжело было поверить в то, что он лгал мастерски, скорее и сам не знал о своём состоянии. «Всегда был немного не от мира сего, питал к жизни своей лишь безразличие, и когда душу и тело заменила магическая имитация, сознание не восприняло разницу, он явно так не страдал, как описывалось в сСказках Барда Бидля. Возможно, не страдал вовсе или делал это как-то по-особенному, как свойственно лишь ему, сложному Эрику. Хорошо, что это не конец, - мысленно резюмировала Камилла, - но что теперь? посидим ли мы ещё в Северной башне? Или его будут исследовать, и я его больше не увижу, или когда увижу – не узнаю?» Фантазия живо изобразила обездвиженного Эрика и вдохновлённую его нежной полупрозрачностью и своеобразным, должно быть, восприятием боли Летицию с глазами, горящими нездоровым энтузиазмом.
«Учитель, что с ним будет?» – потянулась она к сознанию Пожирателя. Тот, вопреки ожиданиям, чётко дал понять ей, что сотканное из магии существо будет намного целесообразнее наблюдать в естественной среде, чем пытаться при отсутствии данных в лабораторных условиях создавать для него искусственную. Заверил, что сознание от заклятия пострадать не могло, что «жизнь» «мальчика» никаким образом не изменится, а энергия его посодействует открытию врат Луны, ели на то будет его воля.
Камилла попробовала улыбнуться, вышло так себе. Она всё же повернула голову, увидела сидящего на траве однокурсника. Белые волосы его ещё сильнее распушились и растрепались, стали ещё мокрее, по очень светлым, звёздно-голубым глазам нельзя было понять, что он сейчас переживает. Попробовала настроиться на него, но безрезультатно… Лишь потусторонний влажный холод распространился по её душе.
«Что может чувствовать возрождённый магией мальчишка, только что испытавший на себе то, что смог пережить лишь один волшебник за всю историю человечества? Я бы на его месте… решила, что я и не пережила. Если учесть ещё эту зловещую лодку, просто бы приняла как данность факт загробной жизни… И у меня бы возникли вопросы, быть может, поэтому он смотрит на учителя так».
Девочка услышала звучный голос, не нарушавший атмосферу этой ночи, казалось, даже её тишину «Встань и иди». Анреас ответил на взгляд словами Иисуса, намекая, очевидно, что здесь и сейчас – не время и не место для объяснения чудес. И в голосе его было несколько больше тепла, чем можно было бы ожидать от боевого мага с тёмной меткой.
Слизеринка подала ледяную свою руку однокурснику. Какая бы она ни была мёртвая по ощущениям, она всё равно живее его аккуратных, лишь едва розоватых пальцев.
- Будешь марципан? – спросила она тихо, как-то отстранённо, - во всех непонятных ситуациях это лучшее средство, часто с собой ношу. Если ты веришь, что чувствуешь вкус, значит так оно и есть. А ещё тут будет проводиться ритуал. Чтобы волшебники получили доступ к древним секретам магии и не только магии, погибшим вместе с их носителями. В жертву будет принесена маггла. Со мной наверное тоже что-то сделают. Но не убьют. Всё ради открытия врат Луны. Эта энергия должна тебе понравиться, теоретически, показаться родной. Можешь поприсутствовать. С тебя возьмут слово, что ты никому не расскажешь, если сочтут, что этого достаточно, или сотрут память.

 

[Лия Григорова]

Сегодня был особенный день для девушки, сегодня она со своей младшей сестренкой смогли выбраться в Хогсмид.
Одевшись очень тепло, ведь на улице на май месяц, Лия направилась к воротам и начала ждать Линн и декана.

Пока студентка всех ждала, она задумалась, какие же подарки выбрать для своих подруг, и своей сестренки, которую не так давно встретила спустя долгие годы расставания. И вот пока Лия была в своих раздумьях, в далеке второкурсница увидела бежавшую фигуру в сторону Лии, это была Линн

 

[Диона Ларвес]

Диона Ларвес в темпе вальса бегала по комнате, собирая необходимые вещички. Сегодня младшая сестра дала ей задание, сопроводить детей в Хогсмид и обязательно вернуть до комендантского часа, который начинается в 20:00. Девушка уже немного опаздывала, ибо договоренность была "в 18.30 у ворот". По комнате леветировали вещи, то и дело залетая в сумку жительницы. Когда все было собрано, она схватила с комода кошелек с монетами и надела курточку, а также шапочку и шарф.

Словно пуля она долетела до ворот и замедлив шаг, стала налаживать дыхание, которое сбилось окончательно в момент бега. Заметив на горизонте двух первокурсниц, Ларвес приветливо помахала рукой и ускорила шаг. И вот, остановившись около них, она провела некий анализ, запоминая девушек, чтобы не в коем случае не потерять по дороге.

- Добрый вечер, девушки, меня зовут Диона Ларвес. Я обитательница замка и старшая сестра вашего декана. По её просьбе сегодня будк сопровождать вас в Хогсмид. Вернуться нам необходимо до комендантского часа, а потому не будем долго болтать. Обращаться можете на "ты".

Представившись, Диона указала рукой в сторону дороги, ведущей в деревню и поманила за собой. На улице уже было темно, дорогу освещали лишь фонари, расположенные на довольно внушительном расстоянии. Деревушка располагалась неподалёку, а потому много времени на дорогу потратить не придётся. Хоть и посмотреть придется мельком, но зато какая честь! Обычно доступ к походам в эту деревню у ребяь открывается лишь с третьего курса, но на этих выходных администрация дала добро на экскурсию с сопровождением.

 

[Линн Полякова]

Сегодня у Линн был очень важный для нее день. Она должна была отправится в Хогсмид в сопровождении декана.

Переживая что может опаздать девушка начала собираеться идти к воротам как можно раньше. Но как всегда все пошло не по плану и поэтому теперь Линн бежала туда подскальзываясь и спотыкаясь на каждом повороте.

Но когда девушка прибежала к воротам декана еще не было, но зато Лия, с которой они шли вместе, уже пришла. Увидев сестру девушка уже издалека начала махать рукой привлекая внимание. А после подойдя чуть ближе они перекинулись парой фраз приветствия и принялись ждать декана.

 

[Линн Полякова]

Вот и закончилась увлекательная прогулка в Хогсмид, Линн размахивая пакетом с покупками в припрыжку шла обратно в замок в сопровождении Лии и Дионы. Они долго обсуждали то, какие впечатления вызвала у них прогулка, а после в тишине прошли оставшуюся дорогу.

Чуть позже троица дошла до ворот.

— Это было нереально увлекательно! — Линн чуть ли не прыгала от восторга, — спасибо тебе, Диона, что сходила с нами.

Девушка на последовательно помахала рукой сопровождающей и направилась в сторону входа в замок.

 

[Лия Григорова]

После того,как девушки взяли себе все что надо, они отправились обратно в школу, время пролетело очень быстро и хотелось бы подольше побыть в Хогсмиде, но уже скоро начинался комендатский час, и девушкам пришлось возвращаться обратно.

Когда они пришли к воротам, Лия поделилась своими эмоциями.

-Мне так все понравилось в Хогсмиде, там очень много всего, что глаза разбегаются. Жаль конечно, что не получилось рассмотреть все получше, ведь времени маловато было, большую часть потратили на выбор одежды хехе. Девушка засмеялась и немного покраснела, ведь она всех немного задержала, так как очень долго выбирала платья себе.

- Но скоро я буду на 3 курсе и смогу ходить туда почаще и это радует. И буду приносить тебе различные сюрпризики. Обратилась она к Линн и улыбнулась приобняв свою сестренку.

После того как Лия поделилась своими эмоциями, она поблагодарила Диону за то что сопроводила их в Хогсмид, и дождавшись Линн они направились в школу.

 

[Арианна Липецская]

- Мне нравятся наверное больше всего шоколадки,а так я спокойно отношусь к сладостям. - Арианна взяла заодно с Софией себе пару сладостей, пополнив свои запасы и взглянув на время, они в быстром темпе направились к выходу из Хогсмид, ведь время уже становилась всё меньше и меньше.

Спустя время девушки успели прийти ровно к 8 часам, так что они не нарушили комендантский час и успели прогуляться по улицам Хогсмида. Пятиеурсница надеялась, что Виолетте и Софией понравилось в Хогсмиде и Ари, поблагодарив за приятную компанию девушек, направилась по своим делам, так как у неё были еще некоторые планы.

 

[Диона Ларвес]

Вот и закончилась увлекательная прогулка в Хогсмид, Линн размахивая пакетом с покупками в припрыжку шла обратно в замок в сопровождении Лии и Дионы. Они долго обсуждали то, какие впечатления вызвала у них прогулка, а после в тишине прошли оставшуюся дорогу.

Чуть позже троица дошла до ворот.

— Это было нереально увлекательно! — Линн чуть ли не прыгала от восторга, — спасибо тебе, Диона, что сходила с нами.

Девушка на последовательно помахала рукой сопровождающей и направилась в сторону входа в замок.

После того,как девушки взяли себе все что надо, они отправились обратно в школу, время пролетело очень быстро и хотелось бы подольше побыть в Хогсмиде, но уже скоро начинался комендатский час, и девушкам пришлось возвращаться обратно.

Когда они пришли к воротам, Лия поделилась своими эмоциями.

-Мне так все понравилось в Хогсмиде, там очень много всего, что глаза разбегаются. Жаль конечно, что не получилось рассмотреть все получше, ведь времени маловато было, большую часть потратили на выбор одежды хехе. Девушка засмеялась и немного покраснела, ведь она всех немного задержала, так как очень долго выбирала платья себе.

- Но скоро я буду на 3 курсе и смогу ходить туда почаще и это радует. И буду приносить тебе различные сюрпризики. Обратилась она к Линн и улыбнулась приобняв свою сестренку.

После того как Лия поделилась своими эмоциями, она поблагодарила Диону за то что сопроводила их в Хогсмид, и дождавшись Линн они направились в школу.

Диона Ларвес благополучно довела девушек назад в школу. Прогулка получилась потрясающая, даже сама Диона не ожидала, что это доставит ей так много удовольствия.
"На следующих выходных нужно обязательно прогуляться ещё разок!"- подумала Ди, медленно блуждая возле замка. Все студенты уже вернулись и теперь в замке было шумно. Она не спешила возвращаться в гостиную и решила ещё немного прогуляться.

 

[Иноземцева Ева]

Когтевранка спустя время пришла на место встречи, но к сожалению, очень сильно опоздала. Оглянувшись, семикурсница никого не увидела. Хотя это бвло логично, учитывая на сколько она опоздала.

Еще немного осмотрев местность, девушка увидела кого-то. Это оказался самый обыкновенный школьный эльф. Но что он тут забыл в такое время? Тогда когтевранка узнала от него немного информации

«волшебник ждал тебя очень долго, но ушел так и не дождавшись»

тогда когтевранке стало еще интереснее, кто де этот человек. И собственно она решила не медлить.

-Эльф, перенеси меня к нему. Я знаю что это запрещено, но правда, мне это очень нужно. Помоги мне пожалуйста.

 

[Камилла Белая]

Немёртвый мальчик с пушистыми волосами, ещё более мокрыми, чем раньше, так как покрывавшая их лёгкая изморозь успела растаять, не отреагировал на предложение, ему требовалось время, чтобы прийти в себя. И что-то подсказывало слизеринке, что некая замедленность реакций была вызвана не причинённым здоровью вредом и даже не потерей дара речи от своеобразной услышанной информации, скорее погружением в себя, попыткой хоть как-то разобраться здесь и сейчас в своём естестве, видимо, как раньше, просто дышать, не задумыаясь, стало не так-то просто. Камилла могла это понять, положила завёрнутый в плотную бумагу батончик на траву рядом с бледной его рукой и оставила друга приходить в себя... Осознав не без тихой печали, что именно так относится к этому странному существу, в общем-то так мало ещё ей знакомому.
Камилла увидела, как пожиратель да ей знак едва заметным наклоном головы. Что ж, настало время принимать свою участь. Раплачиваться за ошибку, какой бы высокой ни была цена. Пережив достаточно жестокий и мучительных тренировок и прочитав изрядное количество гримуаров по ритуалистике, она не могла внутренне не содрогнуться, представляя себе то, что ожидало её в пещере Летиции.
"Одно я знаю наверняка. Честь моя не пострадает. Потому что для истинных чистокровных позор таких же как они - это и их позор. Жизнь у меня не заберут, ибо это нерационально, а остальное - есть шанс перенести". Отражая переливающийся лунный свет, сияющая фигура в зеркальной мантии двинулась к лодке, покачивающейся на озёрном серебре, напоминавшей что-то изящное, но определённо мёртвое. Возможно, часть грудной громовой птицы.
Шли они практически беззвучно, нежный плеск воды скрадывал звуки шагов по мягкому берегу. Да и девочка, повинуясь магии момента, старалась идти, практически не касаясь земли.
Слезиринка сперва кожей почувствовала, как содрогнулось пространство, как по нему прошла волна, и лишь затем услышала позади себя хлопок трансфигурации. Молниеносно развернулась и выхватила палочку, приняв традиционную родовую свою боевую стойку.
Каково же было её удивление, когда до неё дошло, что перед нею стоит припорошенная снегом зеленоглазая семикурсница, сжимает в своей ладони маленькую ручонку последнего в мире гордого эльфа.
У Камиллы хватило селы воли, чтобы вовремя преренастроится.
- Приветствую, Ева, - сказала она властно и бесстрастно, - ты пришла на встречу со своей судьбой, и ты её найдёшь. Заветное желание твоё сбудется. Не то, что ты полагала, будучи введённой мной в заблуждение, но более весомое: ты увидишь пропавшую свою сестру.
Или я ошиблась в твоей расстановке приоритетов? - с каплей яда иронии задала слизеринка риторический вопрос.
- Ты увидишь сестру и последние минуты её жизни, - продолжила девочка, наблюдая, как грациозно Пожиратель склонил голову в приветствии.